Николай Московцев - Вашу мать, сэр! Иллюстрированный словарь американского сленга

Сколько разнообразного юмора основано на нецензурной лексике! Без нее не представить себе ни литературы, ни фольклора, ни анекдотов. Все наше устное и письменное творчество, включая даже научный фольклор, основано не только на острых мыслях и идеях, но и на остром их выражении.

Скольких прекрасных книг не существовало бы, будь цензура строже. Не было бы ни Швейка, ни Гаргантюа. Мы не знали бы ни Боккаччо, ни Алешковского, ни Покровского (если последний, наш современник, не всем еще известен — рекомендуем, от души посмеетесь). Запрет на сильные (неприличные) слова ущемил бы даже Гете, Пушкина и Шекспира!

Да если бы ненормативной речи не существовало, понималась бы тогда вообще литература так, как она понимается сейчас? Оказывала бы на нас такое влияние, как теперь? Доставляла бы то же удовольствие?

Представьте, что все слова доступны, запретных нет, все одинаково нейтральны. Какой колоссальный урон понесла бы беллетристика! Писателям было бы трудно писать, а читателям — неинтересно читать (вообразите, все — сплошной Лев Толстой!). Язык всех воспринимался бы одинаково пресным.

Есть исторические примеры, показывающие беспомощность людей творческих в ситуациях, когда запреты резко снимаются. Ярчайший — родная "перестройка".

Как только разрешили открыто обсуждать закрытые раньше вещи, оказалось, что говорить-то нашей творческой интеллигенции и не о чем. Стало бессмысленным писать по-старому, когда намека на критику власти или партии, порнографию или атипичный секс (ну, хочется так его назвать после напугавшей всех пневмонии) было достаточно, чтобы жутко заинтересовать. Прежние беспроигрышные темы очень быстро перестали привлекать к себе внимание. А на то, чтобы заговорить по-новому ушло лет десять. Причем возможным это стало лишь после того, как были прочувствованы новые запреты!

В науке от новой перспективной и интересной идеи требуется "безумность", выход за рамки научных приличий. С новыми идеями и произведениями в литературе — абсолютно то же! По-настоящему интересно лишь то, что преодолевает привычные границы, позволяет взглянуть на мир по-новому.

Как, надеемся, вам, уважаемый читатель, — наша книга.

Еще о науке. Одна из лучших юмористических книг последнего столетия — "Закон Мерфи" — написана учеными. Это серия парадоксальных афоризмов, отправной точкой которых является основной закон, многократно проверенный естествоиспытателями (в том числе и вашими авторами): "Если какая-нибудь неприятность может случиться — она случается!" Отсюда: "Если что-то может сломаться — обязательно сломается" ит.д. Многочисленных (исчисляются они сотнями) выводов, следствий и дополнений этого основополагающего Закона приводить не будем, они хорошо известны. Мы, как вы поняли по эпиграфам, — поклонники Мерфи и его философии, гласящей: "Улыбайся, завтра будет хуже!"

Как еще все это связано с нашей книжкой? Очень просто. Основополагающая аксиома, которая объясняет все (следующие из нее) законы и наблюдения, до сих пор не была переведена на русский язык, так как звучит довольно вульгарно (в Америке это — мат). А всего-то было использовано одно из не самых грубых слов нашего словаря. Вот эта глубокая мысль:

"MOTHER NATURE IS A BITCH"

"МАТЬ ПРИРОДА — СУКА!"

Да, пробелов в русско-американском общении вследствие незнания слов из нашего путеводителя и неумения с ними обращаться возникает масса. И с той, и с другой стороны. Что-то мы сейчас проясним родному читателю. Но, для поддержания словесно-ядреного паритета, возможно, придется издать такую же книгу и для американцев (все-таки словарь А.Флегона, хоть создавался за пределами России, русско-русский). Название ей только что придумали: "Fuck your, tovarisch!"

Хорошей шутке мат не мешает. Более того, юмор часто и строится на парадоксальном сочетании возвышенного и низкого. Для примера — анекдот (совершенно неприличный, но смешной!).

Интеллигентного вида молодой человек звонит в дверь и робко спрашивает:

- Простите, пожалуйста, здесь живет Эдита Пьеха?

Распахнувший дверь мужик в трусах веско отвечает:

- Здесь живет Идиты Нах*й!

Без матерного слова этот анекдот невозможен. Смешно не будет! И таких масса. Вспомните хотя бы серию про поручика Ржевского. Правда, не все подобные шутки остроумны: сальное слово многими само по себе воспринимается как повод похихикать. Хотя у некоторых утонченных натур — обратная реакция: каким бы остроумным ни был случай, если в рассказе есть грубое слово — им не смешно.

Это как со сверхоткровенными сценами в фильмах. Для кого-то если они есть — и сюжет не нужен, а для кого-то, каким бы глубоким сценарий ни был, это грязная порнография. Но в целом откровенное слово, как и откровенная сцена, способны впечатление усилить.

Теперь об анекдотах, которых мы уже коснулись, поговорим подробнее.

Для чего используются грубые, вульгарные слова? Для того чтобы выразиться мощно, смачно, значимо. Чтобы подчеркнуть свою крутизну, привлечь внимание, удивить. Чтобы наехать, шокировать, высмеять.

Но это, по сути, те же функции, которые выполняют шутки и анекдоты. Они, кстати, не вызывают возмущения только тогда, когда это "не про нас". А если про нас — приятного для большинства мало.

Насмешки боится даже тот, кто уже ничего не боится. И так не только у французов.

Любимые народом приколы играют в жизни ту же роль, что и крепкие выражения. Хотя грубый мат для достижения "эффекта контраста" в шутках совсем не обязателен. Чем возвышеннее объект, тем меньшего его "опускания" достаточно, чтобы вызвать улыбку. При рассказе о святом и обычная бытовая речь звучит комично, не говоря уж о пограничных терминах. Приведем для примера анекдот без непечатных слов, воспринимающийся, тем не менее, как совсем неприличный.

"Береженого Бог бережет!" — приговаривала монашка, натягивая презерватив на свечку.

Кстати, именно святое, почитаемое большинством, — идеальный объект для анекдотов. В США, стране очень религиозной, про священников их издают многотиражными покетбуками.

А знаете ли вы свежий русский анекдот про попа? Вот когда они появятся, когда про Алексия Второго будут сочинять серии, как про Василия Ивановича или Владимира Владимировича (ТМ), тогда можно будет говорить, что церковь возродилась и реально в жизни общества присутствует.

В шутках можно говорить о запретном, о том, чего в обычной, а тем более официальной, речи нельзя касаться совершенно. Все как с употреблением табуированной лексики.