Владимир Троекуров - Жизнь как она есть. Объяснение в любви

– Нет, конечно, но, если б ты мог сравнить… – говорила она с сожалением.

Конечно, Борис жил не на необитаемом острове и волей-неволей сравнивал со Светланой тех девушек, которые были вокруг него. До определенного момента сравнение всегда было в ее пользу. Но вот, словно подслушав вздохи и сожаления Светланы, судьба свела его с Наташей.

Она работала в отделе, расположенном в другом корпусе их НИИ. До этого Борис видел ее несколько раз издали, мельком. Но как-то раз они оказались рядом на общем профсоюзном собрании, и Борис вдруг ощутил какое-то удивительное и необъяснимое очарование, исходившее от нее. Странно, но такое же изумление, почти шок, судя по разговорам на мужской скамейке, в присутствии Наташи пережил не он один. После первого переживания вторая встреча с Наташей даже слегка разочаровывала, хотя ощущение необычайного обаяния сохранилось. С одной стороны, было жаль его первой силы, а с другой – приходилось признать, что невозможно общаться с человеком в состоянии перманентного шока, как бы прекрасен он ни был.

Да, приятный шок проходил, первое впечатление сглаживалось, но оставалось чувство неизъяснимого обаяния и очарования, которое не вызывало в душе ничего другого, кроме желания быть с нею рядом. Понять умом это состояние было невозможно. Наташа была мила лицом, но не более того. Невысокого роста, с обычной фигурой. Одета всегда была очень скромно, даже слишком, во что-то серое, неброское… Когда Борис однажды по случаю каких-то торжеств увидел ее в синем строгом костюме, он почувствовал почти то же, что и в первый раз, и удивился, как одежда может усилить даже такое необъяснимое женское обаяние…

Они виделись редко. Когда встречались где-то на работе, говорили долго. Борис растекался мыслию по невидимому древу. Наташа доброжелательно слушала. В ней не было ни желания угодить, ни показать свою осведомленность в теме… В ней не было ничего, кроме обаяния, какого-то особого покоя и… ожидания. В разговоре это воспринималось как внимание. А вне беседы, после нее, в промежутке до их следующей случайной встречи это было ожиданием… его решения, его выбора…

Она, как и все знакомые Бориса, конечно, ничего не знала о Светлане. Но для Бориса это был действительно выбор: или–или. Как-то весной своего последнего холостяцкого года Борис столкнулся с Наташей в дверях, направляясь в цех опытного производства. Стоял прекрасный теплый день. Свежую зелень во дворе заливало солнце. Цветущая вишня – московская сакура – была словно окутана розовой дымкой. Борис остановился на ступеньках. Наташа тоже. Он начал обычный разговор об всем и ни о чем. Она слушала с легкой улыбкой, иногда делала короткие реплики, а он все говорил, говорил…

«А ведь она чего-то ждет, – подумал вдруг Борис, глядя на ее спокойное лицо. – Я ее задерживаю, да и сам стою здесь, а надо идти…» Через некоторое время он оборвал поток своих рассуждений, извинился и пошел в цех.

Как бы Борис ни был уверен, что он не представляет интереса для девушек, в том числе и для Наташи, разлитое в весеннем воздухе ожидание было столь явственно, что обмануться было нельзя. Да, сам того не желая, Борис оказался перед выбором. В Киеве его ждала и тосковала от разлуки Светлана, а здесь, в Москве, в его собственном НИИ чего-то ждала от него Наташа.

Мысль о Светлане выхватывала из памяти Бориса и мгновенно разворачивала пред ним всю историю их любви. Первая встреча. Настороженность недавно познакомившихся людей. Первое признание. Радость встречи после долгой разлуки. Ее счастливые глаза, мягкие губы, легкий аромат девичьего тела под ситцем летнего платья. Мечты о жизни вдвоем. Прогулки по киевским паркам и пыльным московским бульварам. Он помнил их поцелуи, их нежность, их любовь… И где-то на заднем плане, словно в тумане – ссоры, выяснения отношений… Целых три года жизни. Редкие и краткие встречи. Стихи. И письма, письма, письма… Борис понимал, что он обязан Светлане всем. Она вытащила его из ямы смертной тоски, можно сказать, выходила, вынянчила, поставила на ноги, утвердила на земле, научила, любя ее, полюбить саму жизнь, примириться с ее бессмысленностью, обретя смысл в любви. Светлана взяла на себя и понесла нелегкие труды: терпела его извечные сомнения, уныние, вспышки гнева, обиды от него и на него… Для кого? Для другой? Он должен и действительно благодарен Светлане за то, что она не только дарит ему свою любовь и нежность, но и открыла осмысленность бытия, помогла ему найти самого себя, заблудившегося среди бела дня в лесу сомнений и безверия. Пусть еще не все ясно и понятно, но главное уже произошло: он не один в этом безрадостном мире. Светлана отвратила его завороженный взгляд от черной бездны, прозреваемой им сквозь яркие обманчивые краски на холсте жизни и обратила его взор на само полотно и его красоту…

Мысль о Наташе дарила воспоминание о ее обаянии, ощущение мира и покоя… И ставила перед неизбежностью опять пройти уже однажды пройденный путь… Ради чего? Разве его что-то не устраивает в Светлане? Или он чувствует, что не нужен ей? Наоборот. Когда они познакомились, он нуждался в ней больше, чем она в нем. Тогда ему, изуверившемуся и запутавшемуся в сомнениях, нравились ее решительность, рассудительность, сила, независимость… За эти годы он окреп. И теперь он видит, что она ищет в нем опору, нуждается в его помощи и поддержке. Теперь она зависит от него, и он не может ее обмануть. Это будет предательством, низостью, которых она не заслужила и которые он себе никогда не простит. Он и так слишком виноват перед Светланой. Столько она всего вытерпела за эти годы, столько раз его прощала, шла ему навстречу, переступая через себя, свою гордость. Временами он видел, что она идет ради него на нравственную жертву. Всё это знают только они двое… «Мы в ответе за тех, кто нас любит… – подумал Борис, вспомнив и чуть исправив Экзюпери. – Мы в ответе за своих любимых».

Борис чувствовал, что мог бы полюбить Наташу, если бы… это не было преступно с его стороны. Он даже боялся нечаянно влюбиться, стать навсегда пленником ее обаяния, ее тайны. И этим изменить Светлане и предать их любовь.

Наташа ждет его решения, его выбора. Она еще не любит его, он это видит. Она только ждет и готова ответить на его чувство, если оно возникнет в нем. В этом суть ее ожидания и надежды. Но ни к чему, кроме выбора, это его не обязывает. Только выбор. Между предательством любви одной и ожиданием любви другой. Если б он был свободен, если б выбор уже не был сделан, он не искал бы никого другого…

Да, даже таких однолюбов, как Борис, подстерегают в жизни серьезные искушения. Жизнь испытывает нас на совесть, а нашу любовь на честность. Правда всегда на стороне любви, но не влюбленности. Казалось бы, ничего не мешало Борису влюбиться в Наташу, закрутить роман, потерять голову, разыграть любовный треугольник, который так любят писатели и режиссеры и в котором каждый по-своему якобы прав и уж точно все несчастны… Не мешало ничего, кроме совести и честности. Честности перед собой, перед Светланой, перед Наташей…