Юрий Ломакин - История Введенского женского монастыря в Тихвине

Следует отметить, что строгое разделение на мужские и женские обители произошло не сразу. «Много было у нас монастырей мужеских, несравненно менее- женских, но были и монастыри мужеско-женские, а равно и такие женские, которые, по крайней мере, управлялись не игумениями а игуменами». [21, Т. 6 Кн.I. т.36].

Московский собор 1503 года по этому поводу постановил: «впредь чернецам и черницам в одних монастырях не жить; если в каком монастыре начнут жить чернецы, там служить игумену, а черницам в том монастыре не жить; если же в каком монастыре начнут жить черницы, там служить попам- бельцам, а чернецам в том монастыре не жить». [22, Т.IV, c.122-123].

На Стоглавом соборе (1551г.) к этой проблеме пришлось вернуться вновь. Царь Иоанн Васильевич указывал отцам (гл.5 вопр.37) что в иных монастырях чернецы и черницы живут вместе- и собор вновь подтвердил приведенное нами выше правило Собора 1503 года. Во исполнение этого требования Стоглавого Собора в 1560 году, повелением государя Иоанна IV, на месте монашеского поселения у Успенского собора в Тихвине, были основаны отдельные мужской Успенский и женский Введенский монастыри.

Как отмечает митрополит Макарий, в течение XV-XVIвв. для содержания монастырей источниками были: «Доходы с недвижимых имуществ: источник главный и нам уже известный; Денежные вклады и пожертвования за поминовение живых и умерших; Этого рода вклады в монастыри хотя не были так обыкновенны и многочисленны, как вклады землями, селами и вообще недвижимыми имуществами, но в некоторых монастырях достигали значительной величины. Самые большие денежные вклады поступали в монастыри от великих князей или, точнее, от великого князя Ивана Васильевича IV, в продолжительный период его царствования. Вслед за государями великими князьями делали в монастыри денежные вклады «… государыни великие княгини…и их дети…равно и другие князья и княгини, бояре и служилые люди , архиереи, настоятели и простые монахи и вообще люди всех званий и состояний. Пожертвования хлебом и разными другими вещами; Торговля, таможенные и пятенные пошлины. Руга. Приношения христиан, приходивших в Монастыри на богомолье». [23, Т. VIII Кн. III. с. 284].

В 1589 году, в царствование Феодора Иоанновича, произошло важнейшее событие в истории Русской Церкви- «генваря 26-го совершилось в Успенском соборе и постановление Иова в патриарха». [24, Т. X, Кн. I, с.34].

При этом в церковном управлении и суде не произошло существенных перемен- патриарху была передана та же самая власть, какую прежде имел митрополит.

XVII век. События «Смутного времени» тяжело сказались на положении монастырей. «В писцовых книгах новгородских пятин, после смутного времени, постоянно встречаем, при описании монастырей и церквей, такие слова: «на посаде монастырь, разорен до основания, игумена и старцев нет ни одного человека, церковь ветхая, стоит без пения…». [25, Т.X Кн. I. с.217-218].

Как пишет об этом историк Б.Д. Греков, «… церкви и монастыри с самoго начала XVII века очутились в тяжелом положении, и очень немногие из них могли без посторонней помощи найти себе путь к лучшему существованию». [26, c.322].

В своем исследовании Б.Д. Греков отмечает, что за возрождение обителей брались не только иноки, но и миряне. Чтобы стать строителем пришедшего в упадок монастыря, нужно было подать челобитье в Москву, где царь или Патриарх делали соответствующее распоряжение местной епархиальной власти». Б.Д. Греков выделяет два вида строительства или возрождения обителей: «Попытка строительства монастыря со стороны мирян начинается с желания обстроить монастырь, призвать в него братию и настоятеля, посадить крестьян и бобылей- одним словом, вдохнуть в него новую жизнь, но обыкновенно оканчиваются признанием невозможности выполнить всю тяжесть задачи и передачей своих прав более сильному монастырю или владыке Новгородскому. Это строительство нужно отличать от другого строительства- игуменства: мы знаем строителей двух типов: это или 1) строитель- лицо стоящее во главе монастыря, как церковнoго учреждения. Непременно лицо духовнoго чина- иеромонах, диакон, иеродиакон и т.п. 2) или строитель- владелец монастыря и монастырской вотчины, взявший на себя с разрешения власти обязательство на собственные средства «строить» монастырь, т.е. заботиться о его материальном и всяком другом благополучии». [27, c.322-323].

При этом, как отмечает Б.Д. Греков, «Строитель, кто бы он ни был, имеет право владения монастырем и его вотчиной по писцовым и переписным книгам, т.е. опираясь на те же оправдательные документы, что и всякий землевладелец в Московском государстве; имеет он, повидимому и право передачи своих прав другому лицу, но осуществляет это свое право всегда с помощью авторизации государства, хотя сделка иногда и предшествует дозволению». [28, c.324].

К вопросу упорядочения жизни обителей церковь и государство обратились вновь во второй половине XVII века. В 1667 году был собран Большой московский Собор. На соборе был принят ряд решений относительно обителей и монашествующих: «… Б) в монашество никого не постригать без правильного искуса, который должен продолжаться три года, а по нужде полтора. В) мужей, без согласия их жен, и жен, без согласия их мужей, не постригать. Г) В монастыри брать вклады от монахов и монахинь не подобает. Д) Не должны монахи и монахини переходить из монастыря, в котором постриглись, в другой монастырь и скитаться там и сям на соблазн миру: иначе их следует подвергать епитимиям по правилам. Ж) Настоятели должны смотреть накрепко, чтобы иноки не упивались, а русскаго вина совсем в монастыре не было. З) Повелеваем, чтобы отныне отнюдь не имели веры к этим лицемерам, которые живут среди городов и сёл по образу отшельников и затворников, и отпустив волосы, носят монашеские свитки, иныя же и железныя вериги, или ходят нагия и босыя, тщеславия ради, на прелесть людям простым и невеждам, да воспримут славу от народа, и да почитают их святыми: истинные подвижники трудились в пустынях и никому не показывали своих вериг и подвигов. …никто из лиц священнаго и монашескаго чина не должен вдаваться в мирские дела, держать лавки, корчемницы, постоялые дворы и иметь всякия другия промыслы: с виновными поступать по правилам». [29, Т. XII, с.790-791].

Важное значение монастыря в жизни русского общества признавалось многими русскими историками и литераторами. Велико было значение монастыря, а в особенности северного монастыря «… как просветительно-нравственного учреждения в окружающей его темной среде, подававшего обществу назидательный пример высокаго нравственнаго усовершенствования и упорной борьбы с человеческой природой путем аскетическаго подвига и, с другой стороны, как хозяйственной организации, земледельческой или промышленной, сыгравшей видную колонизаторскую роль в северномъ крае, нередко руководившей обществом в его борьбе с суровой внешней природой. … нельзя не признать за северно-русским монастырем значительного нравственного влияния на окружающее его общество. Обраставшая светлой легендой память о христианских иноческих подвигах ея пустынника-основателя, теплившаяся непрерывно в монастыре, подобно той неугасимой лампаде, которая мерцала надъ его гробом, и слава о таких же подвигах его преемников и подражателей среди братии озаряли темную окружающую среду с ея мелкими заботами и интересами, внося некоторый луч идеализма в грубую жизнь XVIIв. Самая красота монастырского богослужения и весь обиход жизни иноков, «приявших ангельский образ», действовали на воображение и чувства богомольца, на время отрывавшегося от своей будничной серой обстановки и попадавшаго в какой-то иной, как бы неземной мир, о котором он уносил потом яркое воспоминание, не потухавшее, быть может, до конца дней и не раз передававшееся близким. Монастырь был не только средством спасения для тех, кто отрекался от мира, но и местом для нравственного отдыха от ежедневной действительности для мимолетнаго гостя с котомкой за плечами, котораго он манилъ издалека именно этой возможностью хотя бы на время подняться над обычными житейскими буднями. Северный монастырь мог быть также и источником некотораго книжнаго просвещения. Среди братии были всегда грамотные люди; монастырь всегда владел книгами, притом не только богослужебными. В большихъ монастыряхъ библиотеки достигали обширныхъ размеров». [30, c.291].