Георгий Батура - Конфуций и Вэнь

Конфуций, как и во времена Чжоу, использовал этот прием в качестве практического средства, способствующего получению человеком Дэ – той самой «благодати» (см. книгу В. М. Крюкова «Текст и ритуал»), которую древние аристократы Китая учились получать задолго до Конфуция – уже в Раннем Чжоу и даже в предшествующей династии Инь. Фактически Жэнь у Конфуция (но и в Раннем Чжоу) играет ту же самую роль, что и «Иисусова молитва» в монашеском христианстве.

Когда в обществе оскудевает первоначальный импульс какой-то яркой проповеди или утрачивается свежесть и новизна примера какой-то яркой личности (например, Христа в христианстве, или Вэнь-вана в древнем Китае), тогда поздними их почитателями создается некий искусственный «костыль» (выражение епископа дореволюционной России Феофана Затворника), с помощью которого человек может «заставить себя» достичь тех же самых духовных результатов, что и те древние, которыми этот человек восхищается, которых он боготворит, и которым подражает .

Такой «искусственный костыль» в христианстве – это многократное (в идеале – не прекращающееся даже во сне) мысленное повторение Иисусовой молитвы – «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго»– использовали, например, наши русские старцы Серафим Саровский и Силуан Афонский. Причем, Серафим Саровский в своих «Наставлениях мирянам» рекомендовал этот прием всем тем, кто искренне стремится приблизиться к Богу. То есть, образно говоря, Серафим предлагал использовать то же самое Жэнь Конфуция или древнего Чжоу, но где в качестве «духа верха», к которому мысленно обращается человек, выступает сам Христос.

А пример русского старца Силуана Афонского свидетельствует о том, что такое внутреннее состояние человека действительно может длиться беспрерывно. Незадолго до смерти старца – когда он находился в монастырской больнице на Афоне, – его сосед по больничной палате завел с ним разговор об Иисусовой молитве и признался, что когда он исполняет монастырское послушание на общественных работах, он не может удержать в себе эту молитву, и она у него теряется . На это Силуан сказал: «У нас так не бывает», и вышел из палаты. Чему сосед изрядно удивился, и даже подумал о той «прелести», в которую впал старец Силуан. При этом следует упомянуть, что и Силуан тоже имел в течение ряда лет хозяйственное монастырское послушание. Тот читатель, который читал простые и наивные (с точки зрения мирского человека) «Творения» Силуана Афонского – но нет ничего в мире ближе к евангельским строкам! – понимает, что такой человек лгать не мог. И тем более, перед своей кончиной.

Но и все религиозные праздники (не только христианские) изначально были призваны только для того, чтобы периодически напоминать или «восстанавливать в памяти» приверженцев этих религий те события и образ тех основателей религий, которые оставались в далеком прошлом. Например, в раннем христианстве праздновался только один праздник – день Воскресения Христа, Пасха, а поздне́е (через столетия) – это уже целых двенадцать праздников, причем, только главных («двунадесятых»). То есть таких «напоминаний» в Церкви стало гораздо больше, т. к. дух первоначального христианства в обществе стал угасать.

В Евангелии от Луки Христос – когда учреждает обряд Причастия – говорит своим апостолам на Тайной Вечери: «Это делайте в Мое воспоминание» (Лк. 22:19). И «Иисусова молитва», и Жэнь Конфуция – это и есть такое воспоминание , но только как бы искусственно усиленное в своем многократном обращении к тому же самому «духу». Такой прием призван пробудить воспоминание о давнем времени и о давно минувших обстоятельствах жизни учредителя того или иного Учения, а значит, – пробудить в этом «практикующем» человеке сокрытый духовный источник, который, в конечном итоге, приведет человека к тому же самому результату или духовному опыту, который получил в свое время основатель этой религии, – опыту, положившему начало всей его проповеди.

Главное в таком «воспоминании» – это как бы реально перенести себя во время жизни почитаемого Учителя, в его эпоху, с тем, чтобы «оживить Учителя» в своем внутреннем мире. И читателю понятно, что Христос совсем не случайно уделяет этому вопросу такое большое внимание. Он сам устанавливает в качестве «воспоминания о Себе» обряд Евхаристии, а Конфуций – в качестве «воспоминания» о давно ушедших прославленных «Духах верха» (о Вэнь-ване или Чжоу-гуне) – восстанавливает практику Жэнь . И цель такого «воспоминания» – вовсе не в том, чтобы еще раз напомнить практикующему человеку о «Себе, любимом» (напр., о Христе), а чтобы в этом практикующем человеке пробудить тот же самый духовный опыт, который реализовался в Учителе и который выводит человеческое существо на совершенно иной уровень бытия.

Ну а более поздняя средневековая «Иисусова молитва» – это уже как бы продублированное «воспоминание» об Иисусе Христе, которое, в отличие от Евхаристии, доступно любому человеку, в любое время и в любом «количестве» (также, как и Жэнь ). Дело в том, что учрежденное самим Христом «воспоминание» (в виде общей чаши вина и единого разделяемого на всех каравая хлеба) со временем стало восприниматься Церковью как некая Божественная «мистерия» (русское слово «Таинство» в обратном переводе на новогреческий – это и есть мисти́рион , напр., известные « Элевсинские мистерии» в Древней Греции). То есть естественное человеческое воспоминание, которое учредил сам Христос, оказалось переведенным в разряд церковного богослуженияи стало проводиться только в Храме, только рукоположенным священником и только в строго определенное время. В противоположность тому, что в раннем христианстве это был обычный совместный прием пищи, проводимый в любом доме, без жесткой привязки ко времени, и без участия представителей церковной иерархии, которых в то время еще не существовало.

Безусловно, Евхаристия «мистерией» (т. е. подлинным духовным опытом) не является, и это подтвердит на собственном примере каждый здравый причастник. Она мистерией не является уже по одной той причине, что этот церковный обряд носит открытый публичный характер, а это – профанация любой подлинной мистерии , как сокровенного таинства .

Человечество, например, до сих пор не знает, что́, в действительности, происходило в подлинных мистериях . Не знает, что́ совершалось в Телестереоне Элевсинского Храма, когда греческих ми́стов посвящали в мистерии ; или что́ происходило при проведении мистерий Осириса (мистерий Воскресения Бога) в Древнем Египте. И это при том, что общее число мистов , прошедших через эти древние мистерии за тысячелетия существования мистерий , исчислялось, наверное, миллионами (древний городок Элевсин с его Храмом и регулярными мистериями существовал в Греции с XII в. до н. э. и вплоть до IV в. н. э.). Через Элевсинские мистерии прошли, например, философ Платон, его учитель Сократ, трагик Софокл, сочинитель комедий Аристофан, а также все прославленные деятели древней Эллады, включая Александра Македонского. Никто не разгласил эту тайну. Это и есть критерий подлинной мистерии . Или мы самоуверенно полагаем, что древние были примитивнее нас, сегодняшних? О, са́нкта симпли́цитас !