Курцио Малапарте - Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах). Т.5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы.

Другое явление, по-видимому, возникающее в мрачном небе точно явление какой-то искривленной и ослабевшей личинки, белой и окутанной собственной шевелюрой, — это душа маленькой служанки — Окику. Она жила в доме, где было десять драгоценных тарелок, и имела несчастье разбить одну из них. Владелец тарелок столь жестоко попрекал этим девушку, что она бросилась в колодец. С того дня она каждую ночь появляется над колодцем и в доме, прилегающем к колодцу, а также других соседних домах слышен её голос, рассказывающий одну за другой истории каждой из этих десяти тарелок. Дойдя до десятой, той, которую она разбила, слышно, как на этот раз вместо легенды она испускает рыдание столь раздирающее, что все соседи уже не раз обращались к священнику, чтобы он своими молитвами помог ей, наконец, вознестись на небо и там успокоиться.

«Манга» в 1819 году кажется оконченной этим десятым томом, и проходит пятнадцать лет прежде, чем появляется продолжение. Когда, наконец, в 1834 году, выходит одиннадцатый том, в предисловии к нему Танэхико заявляет: «Манга» была закончена десятым томом, но алчные издатели так преследовали нашего старца, что он согласился вновь взяться за кисть и нарисовал этот том, предполагая достичь в будущем окончания двадцатого тома».

В этом одиннадцатом томе мы встречаемся с вариациями предыдущих. Позы, положения тел в будничной жизни, фигурки людей, сидящих или идущих в спокойной прогулке, или в напряжении работы, в спокойном средоточии страдания и в лихорадочном бешенстве злобы; гравюры, гравюры, тучные борцы и маленькие зарисовки уголков природы, модели игрушек и пистолетов. Два художника, рисующих ногу Ню со скульптуры в таком размере, что она кажется стволом старого дуба. Далее японка, рассказывающая какую-то повесть воину, дающая своему гребню возможность, согласно обычаю, упасть на землю.

В том же, 1834, году вышел двенадцатый том, очень близкий к карикатуре. В нем всё высмеяно в крайних преувеличениях: том смешных падений, бесконечных носов Тэнгу, на которых совершаются фокусы, силуэтов, китайских теней, ужасающих старух. Мы видим лица женщин, ставших чудовищными благодаря приложенному к ним увеличительному стеклу. Удлинение шей во время сна, которое, согласно суеверию, распространенному в Японии и на Филиппинах, позволяет головам — владельцам этих шей отправляться исследовать другие страны и даже планеты. Тела жителей края, где люди имеют лишь по одной руке и одной ноге и где они спарены по двое (accotes deux par deux).

И будто для того, чтобы усилить противоречивость сюжетов, за которые берется его кисть, Хокусай порой склоняется к скатологии. Так, в одиннадцатом томе мы видим японку с платьем, спущенным до пояса, брошенную на землю одним из ее соотечественников в пылу насилия, а в описываемом сейчас двенадцатом томе — в слуховом окне узкого и темного жилища появляется профиль, с трудом могущий быть приписанный самураю, меж двух его сабель, поднявшихся выше головы, тогда как снаружи трое японцев затыкают носы пальцами и рукавами своих одежд.

Тринадцатый том вышел лишь осенью 1849 года, после смерти Хокусая, произошедшей весной того же года.

В тринадцатом томе два чудесных рисунка: божественная Каннон — на одном из своих монументальных карпов, изображенных так, как лишь один Хокусай умел это делать, и тигр, переправляющийся через водопад посреди рисунка, изображающего в гористой провинции Хида «переход по нитке» — мост, состоящий из одной веревки, по которой скользят, перебирая ее руками и вися над пропастью; также рисунки, представляющие образцы деревенских жилищ, изображающие высушивание дынь (для приготовления из них супов), рисунки, изображающие очистку риса от кожуры.

Четырнадцатый том, совсем новый, вышел лишь в 1875 году и составлен из посмертных рисунков Хокусая. Помимо единичных рисунков на различные темы, он почти весь составлен из изображений животных, как реальных, так и фантастических. Здесь кошка, пожирающая мышь, собака, лающая на луну, лисица под дождем, морские львы, козы, разбуженная летучими мышами белка, кабан, переплывающий реку, медведь в снегах, ослы, лошади, корейский лев, тайное совещание крыс.

Пятнадцатый и последний том «Манга» вышел в 1878 году с предисловием, в котором издатель говорит, что, владея всеми досками оригиналов «Манга», он договорился с Хокусаем перед его смертью, что «закончит издание, выпустив пятнадцатый том и что он поэтому отгравировал рисунки, предназначенные для публикации, которые еще не появлялись». Издатель лжет, так как большая часть рисунков, имеющих ценность (!? — С. Т.), взята из тома, носящего название Гако Хокусай — «Зеркало рисунков Хокусая».

Десять первых томов, выпущенных небольшим тиражом, доски которых хранятся в Иеддо, имеют издателями трех издателей этого города и одного издателя в Нагоя. Начиная с выпуска десятого тома, доски дальнейших томов были уступлены издателю Сиракуя из Нагоя.

Лишь один только том — именно двенадцатый — носит имя гравера, и этот гравер Иэгава Томэкити.

В 1817 году, во время поездки Хокусая в Нагоя, художник получил заказы на множество книжных иллюстраций, и в то время, как его ученики восхваляли точность изображения быта и природы в рисунках мастера, рисунках сравнительно очень малого формата, противники «народной школы» объявляли, что маленькие вещицы, выходящие из-под кисти Хокусая, принадлежат, скорее, ремеслу, чем подлинному искусству. Это задевало самолюбие Хокусая и побудило его заявить, что если талант художника характеризуется большой величиной изображений и крупностью мазков, он готов к тому, чтобы поразить величиной своих завистников. Тогда его ученик Бакудзэн и его друзья пришли ему на помощь, чтобы публично выполнить громадное полотно — Дхарму [797]в совершенно невиданном масштабе по сравнению даже с тем, который был им создан в 1804 году.

Это произошло на пятый день десятого месяца года, и демонстрация имела место перед двором Нисидзакэё. Японская биография Хокусая дает отчет по рассказу и рисункам Йонкоана, друга художника.

Посреди северного двора дворца, огражденного изгородью, была развернута специально для этого изготовленная бумага, в несколько раз более толстая, чем та, которая служит для изготовления японских плащей. Лист бумаги, на котором Хокусай собирался рисовать, имел поверхность 194 кв. метра. Для того, чтобы бумага была гладкой и натянутой, под нее была сделана постель из рисовой соломы значительной толщины, а куски дерева, уложенные на известном расстоянии один от другого, служили грузом, мешавшим ветру поднимать ее. Против залы совета и мест для публики были воздвигнуты леса, леса, на высоте которых движущиеся на блоках веревки были предназначены, чтобы поднять гигантский рисунок, верх которого был прикреплен к громадной и толстой доске. Кисти огромных размеров были наготове. Самая маленькая из них была величиной с метлу. Китайская тушь, стоявшая здесь в огромных кубах, была перелита в бочки.