Курцио Малапарте - Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах). Т.5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы.

Давно стали трюизмом слова Демокрита о том, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Живой язык — тоже такая река. И если мы не всегда ощущаем в нем каждодневных изменений, а они несомненно есть, то заметить изменения на протяжении десяти-двадцати лет не так уже трудно.

В данной работе мы вынуждены ограничить себя неологизмами, введенными русскими поэтами, писателями, публицистами и критиками, иначе говоря, «подписными неологизмами», то есть такими, авторство которых с большей или меньшей точностью удается проследить. Эта тема сама по себе уже настолько велика и сложна, принадлежность многих неологизмов тому или иному автору настолько трудно установить с достаточной точностью, что не может быть и речи о расширении темы. Однако же Достоевский, в цитированной выше заметке, не случайно оговаривается, что она, быть может, не всякому читателю покажется достаточно интересной и поэтому он адресует ее «будущему Далю». Не пытаясь претендовать на столь почетное звание, мы хотели бы собрать и привести то немногое, что в этом отношении известно, в какое-то подобие системы, уверенные, что такая работа будет интересной и полезной для людей, серьезно занимающихся литературным трудом — писательством, поэзией, критикой и журналистикой. То высокое уважение к слову как таковому, которое завещано нам не только Карамзиным и Достоевским, но и всей литературой нашей, подсказывает нам, что такая попытка не будет излишней.

Жил себе человек, писатель или поэт, трудился, оставил по себе память — один или несколько томов произведений. И в тексте этих произведений, а также, может быть, писем, дневников, набросков мы можем найти два-три слова, или даже десятка слов, которые до него в русском языке не встречалось и не существовало. Заслуживает ли он за это нашей благодарности? А может, напротив, — осуждения? Или же вообще столь незначительная подробность может и должна быть оставлена без внимания? Кто взял бы на себя смелость рекомендовать однозначный ответ на эти вопросы? Может быть следует призвать себе на помощь «табель о рангах» и утвердиться в миссии, что если тот или иной неологизм принадлежит перу Пушкина или Льва Толстого, этого уже достаточно, чтобы оправдать наше пристальное внимание, а если мы имеем дело с неслучайно забытым автором, то нет никакого резона уделять наше драгоценнее время как ему, так и тем более его неологизмам. Здесь мы невольно вступаем на зыбкую почву личного отношения и вкусовых оценок. Такой подход, разумеется, не имеет ничего общего с подходом научным.

Попытки нащупать более объективный и равно для всех приемлемый принцип подхода к вопросу естественно было бы начать с установления каких-то критериев. Но каких? Проще всего утвердиться в убеждении, что неологизм тогда только оправдывает свое существование, когда он уже выдержал проверку временем. В самом деле, кто сейчас усомнится в нужности для русского языка слов «атмосфера» или «промышленность». Но это слова — термины. С ними дело обстоит куда проще, и разногласия, если и возникают, то лишь у их колыбели. Затем все страсти утихают, и слово или забывается, или прочно занимает свое месте в словарном фонде. Иное дело — образы. Вот встретилось, например, у поэта, только одно слово, встретилось только у него одного и только один единственный раз. Никому другому ни до, ни после не случалось этим словом воспользоваться. Стало быть, в фонд не вошло, в языке не удержалось. Зачем же сомнения? Казнить, нельзя помиловать. И казнить забвением.

Но если это, употребленное единственный раз слово-образ было для поэта необходимо? Если его неожиданное появление подобно ослепительной вспышке и благодаря именно ему ярким светом озарена строка, строфа, а то и все произведение? Тогда как?

Вот, у очень скромного и потому мало известного, но настоящего поэта, нашего современника, Григория Петникова, мы встречаем строчку «нога вгрузается в песок». Глагола «вгрузаться» мы не найдем ни в одном толковом словаре, хотя производных от «груз — грузить», с различными суффиксами и приставками, предостаточно. Мы убедимся, что «вгрызаться» можно, а «вгрузаться» нельзя. Да и нужно ли подобное слово? Но этот несложный по своему строению неологизм дает нам осязаемо ощутить и вес человеческого тела, принимаемый ногой, и путь, лежащий перед этим человеком, и, так сказать, структуру этого пути — сыпучую, утомительную и, вместе с тем, отрадную чувством преодоления, поочередного напряжения и расслабления мышц, и так далее, и так далее. Многое вложил автор в это к месту употребленное им слово. Пожалуй, казнить нельзя, помиловать!

У того же поэта мы встретили достаточно известное слово «животрепещущий». Мы знаем: бывают животрепещущие темы и проблемы, новости и вопросы. Толковый четырехтомник Ушакова так объясняет это слово: «Злободневный, соответствующий жизненным потребностям, а во втором значении — жизненный, как бы живой, с пометкой (книжн.), наконец, в третьем значении — с пометкой (разговори., шутлив.) — зыбкий, непрочный, ненадежный (например: животрепещущий мостик). Какой же тут неологизм? А Петников сказал: «…подходят утром с моря лодки с животрепещущей хамсой» (стихотв. «Открытие утра»). И печально-знакомое, затертое в газетных штампах слово ожило, сверкнуло и забилось, действительно затрепетало, будто только что поднятое из морских глубин, из соленой влаги и свежести, прогретой утренними лучами. Может быть это и не неологизм по формальным признакам, но во всяком случае мы радуемся вместе с автором чудесной поэтической находке.

Неологизмы, как и все слова русского языка, легко подразделяются на несколько групп соответственно принятому этимологическому разделению частей речи. Большинство их при таком разделении мы отнесем к существительным, прилагательным и глаголам, крайне незначительную часть составляют наречия и числительные. В графах, предусмотрительно оставленных для местоимений, предлогов, союзов и междометий, нам, вероятно, придется оставить лишь прочерки, свидетельствующие об отсутствии даже единичных примеров. Однако же такое разделение неологизмов никак не отразит их специфической сущности и функциональных признаков. Поэтому в качестве основного подразделения, отражающего характеристику собственно неологизмов по их значению и месту, которое они занимают (или стремятся занять) в языке, в словарном фонде, нам кажется уместным ввести два понятийных определения: «слово-термин» и «слово-образ». Согласно этим признакам, можно разделить на две только группы большинство неологизмов прошлого, настоящего и, по-видимому, также будущего.

Слова-термины отвечают назревшей настоятельной потребности давать общепонятные и удобные для запоминания имена новым явлениям, процессам сооружениям и механическим устройствам, возникающим в науке, технике, общественной и политической жизни.