Ильдар Мавлюдов - Культура Пензенского края

Собственно Пенза как крепость возникла на берегу одноименной реки (Пензы), которая неоднократно меняла русло, как и более полноводная Сура, которой теперь и суждено протекать по основной линии протяжения города. История Пензы и края получила широкое освещение не только в специальных трудах, но и в учебниках, учебной литературе для школ и вузов. Это облегчает задачу авторов данного курса культурологии в изложении основных событий пензенской истории.

Итак, после падения Казанского ханства территория Московского государства продвинулась далеко на Восток. Однако новые рубежи требовали постоянной защиты от недругов, в основном – кочевников «Дикого поля», ногайцев, кубанцев и крымчаков. Новая Русь создает удивительное фортификационное сооружение, с которым можно сопоставить разве только что Великую Китайскую стену. Таким сооружением был земляной вал, протянувшийся от Азова до юго-восточных окраин страны. Местами он, повидимому, прерывался, местами его заменяли или, напротив, дополняли засеки. Засеки в лесистой местности представляли собой срубленные деревья, лежавшие в беспорядке или, напротив, наложенные друг на друга рядами, ощетинившимися верхушками деревьев против вражеской конницы, да и пехоты.

Военная история нашего края связана с казачеством и другими «служилыми людьми» разных национальностей, которые защищали порубежье государства в городе-крепости Пензе, возникшей, согласно традиционным данным, в 1663 г. Новый город был центром, где мирно соседствовали представители разных национальных культур, объединенные идеей мирного труда под защитой государства и сами защищавшие государство и себя. Соединение в одном лице землепашца, строителя и воина воплощено в памятнике Первопоселенцу, теперь уже привычному символу, культурному знаку нашего города. Что же за люди населяли крепость и посад в XVII в.? Это были стрельцы, пушкари, засечные сторожа, казаки, солдаты, станичники, среди которых мордва и татары, дворяне, служилые и ясачные чуваши, марийцы и др.

Планомерная колонизация края, проводившаяся правительством, сопровождалось раздачей земель приближенным государя. Такие «дачи» на здешних землях получили видные московские фамилии: Куракины, Нарышкины, Голицыны, Долгорукие, Апраксины и др. Новые хозяева выводили своих крепостных крестьян и селили их на «дачных землях». К 1710 г. в нашем регионе проживало около 90 тыс. человек в 600 населенных пунктах.

В августе 1717 г. пензенское население оказалось на грани катастрофы. Огромное количество кубанцев совершило набег, взяв в плен 5327 человек обоего пола и убив 398. Крымский хан, организовавший «кубанский погром» на пензенских землях, не смог добиться главного – город не сдался, он выстоял, выдержав удар 14-тысячной армии противника. Защитниками города были люди разных сословий и разных национальностей, объединенных идеей защиты своей земли, своего социально-культурного пространства. Страшная по тем временам убыль населения пополнилась выходцами из Воронежской, Новгородской, Московской, Санкт-Петербургской, Архангелогородской, Киевской и Казанской губерний. Все это дало повод культурологу, профессору Н.М. Инюшкину прийти к следующему выводу: «До сих пор в диалектном ландшафте Пензенской области заметны три основных типа говоров – среднерусский, северно-русский и южнорусский. Но и соединение, фонетический и лексический синтез налицо. Южные (акающие) и северные (окающие) приучили местное население пропевать гласные; местная манера произношения, соединенная с южно-русскими диалектами, придала русской речи певучесть» [Инюшкин, Н.М. Провинциальная культура: взгляд изнутри / Н.М. Инюшкин. – Пенза, 2004. – С. 59-60].

В истории нашего края нашли свое местное и богатое отражение такие исторические события, как восстания под предводительством Степана Разина и Емельяна Пугачева, Отечественная война 1812 г., Первая мировая война, Октябрьская революция и Гражданская война, и самая страшная последняя война – Великая Отечественная. Ну и конечно все, что качалось всей страны от центра до окраин. Судьба Пензенского края неотделима от судьбы всей России. Но есть важная особенность, которая делает нашу культуру несколько отличной от той, что получила развитие в центре, а таковых в России два – Москва и Санкт–Петербург.

В изложении данного материала авторы опираются на монографию профессора М.Н. Инюшкина, которая упоминалась выше. В ней отражена многолетняя работа автора по исследованию огромного материала как наличной действительности, так и представленного в виде трудов предшественников. Поскольку работа носит глубокий аналитический и обобщающий характер, мы отсылаем заинтересованного читателя непосредственно к этому труду. В нашем же учебном пособии мы касаемся отнюдь не всех его сторон, а большей частью, материал дается конспективно в целях популяризации сложных культурологических теоретических построений автора.

Итак, говоря о культуре Пензенского края, мы должны помнить, что имеем дело с особым миром культуры, а именно – культурой провинциальной. Как же она определяется? Каковы ее отличия от культуры столичной, центральной? Ведь первое, что приходит на ум, когда идет речь о местах, удаленных от столицы, это словосочетание «глухая провинция». С этой стороны характерно высказывание, приводимое в упомянутом выше труде, сделанное по поводу оценки провинциальной жизни выдающимся мастером слова В.П. Астафьевым: «Провинция – это как угарная баня, можно угореть до смерти… Если тебе начинает нравиться местная жизнь, местная речь, местный театр, местная газета – беги, не поддавайся этой сладости». Действительно, легко и жителям крупных культурных центров представить жизнь провинции, взяв в руки сочинения Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Чехова… Она, бедная российская глубинка, почти всегда готова заглушить чертополохом обыденного бытия первые же ростки таланта или гения, просто свести с ума монотонной безысходностью серого неинтересного существования.

Но всегда ли и вся ли провинция такова, и какую роль играет ее культура или культура центра в ней? Вот и начались они – сложные вопросы, на которые до сих пор нельзя дать однозначных ответов. Здесь уместно привести слова В.Г. Короленко, который «смотрел на провинцию как на реальную основу России, пытался увидеть диалектику взаимосвязи центра и периферии: "Идеи, зарождающиеся в столицах, проникают в провинцию, откладываются здесь, накопляются, растут и часто потом питают самые центры этой живой, сохранившейся силой тогда, когда в столицах источники порой уже иссякли… Жизнь – всюду! Есть жизнь и в столицах – кипучая и интересная! Но тут есть одна черта существенного отличия: то, что в столице является, по большей части, идеей, формулой, отвлеченностью, – здесь мы видим в лицах, осязаем, чувствуем, воспринимаем на себе. Поэтому поневоле то самое, что в столице является борьбой идей, здесь принимает форму реальной борьбы живых лиц и явлений"» [Указ. соч., С. 26].