Майя Горина - Сказки Шехерезады нового века Том 1

ни возникало, хотя бы в нем самом. Насилие может быть признано год-ным лишь в меру крайней необходимости, другими словами, пока самая

сущность государства не будет преобразована, а живое братство всех не

сменит бездушного аппарата государственного насилия.

Не обязательно надо предполагать, что подобный процесс займет

непременно огромный отрезок времени. . Нацистская Германия, например, ухитрилась добиться своего даже на глазах одного поколения.

Ясное дело, ничего, кроме гнева и омерзения, не могут вызвать в нас ее

идеалы. Не только идеалы — даже методика ее должна быть отринута

нами почти полностью. Но рычаг, ею открытый, должен быть взят нами

в руки и крепко сжат. Приближается век побед широкого духовного

просвещения, решающих завоеваний новой, теперь еще едва намечаемой

педагогики. Если бы хоть несколько десятков школ были предоставле-ны в ее распоряжение, в них формировалось бы поколение, способное к

выполнению долга не по принуждению, а по доброй воле; не из страха, а

из творческого импульса и любви. В этом и заключен смысл воспитания

человека нравственного.

Травмированность войнами, репрессиями и всевозможными на-силиями даже теперь вызывает широкое движение за сосуществование

и за мир. (Помните — «Лишь бы не было войны»?) Постоянно совершаются и будут совершаться события, разрушающие чувство безопасности, не оставляющие ничего от уюта и покоя, подрывающие корни доверия

к существующим идеологиям и к охраняемому ими порядку вещей.

(Терроризм!) Разоблачение неслыханных ужасов, творившихся за пом-пезными фасадами диктатур, наглядное уяснение, на чем воздвигались

и чем оплачивались их временные победы, их внешние успехи, — все

это иссушает душу как раскаленный ветер, и духовная жажда делается

нестерпима. Об отстранении угрозы великих войн; о путях к объединению мира без кровопролитий; о светоносце-праведнике, грядущем, чтобы возглавить объединенное человечество; об ослаблении насилия

государств и о возрастании духа братства — вот о чем молятся верующие и мечтают неверующие в наш век. И вероятно в высшей степени, что

мирообъемлющее крылатое учение — и нравственное, и политическое, и философское, и религиозное — претворит эту жажду поколения во

всенародный творческий энтузиазм».

87

О науке и религии

«Трудно было бы ожидать, чтобы, осуществляя такой стремитель-ный прогресс — научный, технический и социальный, создавая такие

культурные ценности, как литература, музыка, философия, искусство

и наука последних веков, человечество нашло бы в себе силы одновременно творить еще и универсальные религиозные системы. Но рубеж

XX века как раз и явился той эпохой, когда закончился расцвет великих

литератур и искусств, великой музыки и философии. Область социально-политического действия вовлекает в себя — и чем дальше, тем опре-деленней — не наиболее духовных представителей человеческого рода, а

как раз наименее духовных. Образовался гигантский вакуум духовности, не существовавший еще 50 лет назад, и гипертрофированная наука бес-сильна его заполнить. Если позволительно подобрать такое выражение, колоссальные ресурсы человеческой гениальности не расходуются никуда. Это и есть то лоно творческих сил, в котором зреет всечеловеческая

«интеррелигия».

Сможет ли религия — не старинные ее формы, а та религия итога, которой ныне чреват мир, предотвратить наиболее грозные из нависших

над человечеством опасностей: всемирные войны и всемирную тиранию?

Предотвратить ближайшую мировую войну она, вероятно, не в состоянии. Но в предотвращении всех войн, опасность которых будет возникать

после того, как сформируется ядро грядущей интеррелигии, так же как и

в предотвращении всемирной тирании, — ее ближайшая цель. Может ли

эта религия достичь наибольшей гармонии между свободой личности и

интересами человечества, какая только мыслима на данном этапе истории? Но это лишь другой аспект той же самой ее ближайшей цели. Будет

ли она способствовать всестороннему развитию заложенных в человеке

творческих способностей? Противоречат ли ее тезисы объективным и

общеобязательным тезисам современной науки? — Ни в одной букве или

цифре. Можно ли предвидеть установление в эпоху ее гегемонии такого

режима, когда инакомыслие будет преследоваться, когда она будет навя-зывать свои догматы философии, науке, искусству? — Как раз наоборот: от частичных ограничений свободы мысли вначале, к неограниченной

свободе мысли — потом: таков предлагаемый ею путь. Что же остается

от аргумента, что религия не способна ответить на насущные вопросы

времени, а тем более практически разрешить их?

С полным правом и основанием такой упрек может быть брошен

не религии, а, увы. науке. Как раз именно система взглядов, которая

не отклоняется ни вправо, ни влево за пределы того, что очерчивается

88

современным научным знанием, не способна дать ответа на самые коренные, самые элементарные вопросы. — Существует ли Первопричина, Творец, Бог? Неизвестно. — Существует ли душа или что-либо подобное ей и бессмертна ли она? Этого наука не знает. — Что такое время, пространство, материя, энергия? Об этом мнения резко расходятся.

— Вечен ли и бесконечен мир или, напротив, ограничен во времени и

в пространстве? Материала для твердого ответа на эти вопросы у науки

не имеется. — Ради чего я должен делать добро, а не зло, если зло мне

нравится, а от наказания я могу уберечься? Ответы невразумительны

совершенно. — Как воспользоваться наукой, чтобы предотвратить возможность войн и тираний? Молчание. — Как достичь, с наименьшим

числом жертв, социальной гармонии? Выдвигаются взаимоисключаю-щие предложения, сходные только в одном: в том, что все они в равной

мере не имеют отношения к строгой науке. Естественно, что на таких

шатких, субъективных, действительно псевдонаучных основаниях воз-никали лишь учения классового, расового, национального и партийного

эгоизма, то есть как раз те, чье призвание заключается в оправдании

диктатур и войн. Низкий уровень духовности — отличительная черта

подобных учений. Следовательно, искомая этическая инстанция может

быть построена на основе не так называемого научного мировоззрения

— такого, в сущности, и не существует, — а на приобщении к духовному

миру, на восприятии лучей, льющихся оттуда в сердце, разум и совесть, и

на осуществлении во всех сферах жизни завета деятельной и творческой

любви. Нравственный уровень, вполне отвечающий перечисленным

признакам, называется нравственностью.