Посох путника

То, что будет сказано ниже — очень краткое наложение основ Учения Путников, которое по праву может считаться древнейшим на этой планете, наиболее широко распространённым, и в то же время — наименее известным широкой публике. Сущность парадокса в том, что хотя в целости своей Учение во все времена оставалось скрытым для праздного любопытства, множество его проявлений всегда было налицо, и его влияние, без преувеличения, буквально пронизывает собой чуть ли не все значительные философские, религиозные и этические системы древнего и нового времени. “Имеющий уши да услышит”— тот, кого влекло к познанию Учения желание действительно приобщиться к сокровенной его мудрости, всегда находил и калитки и врата, ведущие внутрь его здания, и, во всяком случае, видел само это здание. Прочие же попросту ничего не замечали, проходя сквозь это здание, как сквозь пустоту. Дело в том, что по большинству внешних проявлений, исключая лишь очень немногие. Учение не выходит за рамки обыденного, привычного человеку окружения, как бы сливаясь с окружающим его фоном, оно всецело обращено к внутреннему миру человека, изменяет и формирует его духовную сущность, духовную позицию. Человек же заурядный привык судить по внешним признакам, мыслить внешними, вещественными категориями, тем, что можно “пощупать”, ухватить физически. В отношении к Учению это все равно, что попытаться схватить рукой воздух или поймать ладонью солнечный зайчик: и то и другое реально существует, обладает бытием, но — качественно иного порядка...

Можно сказать, что Учение просто, как сама природа. В принципе оно и есть естественный взгляд на мир, естественное видение всего в этом мире существующего и происходящего. Но именно поэтому оно и крайне сложно, ибо человек заурядный живёт в искусственном, им самим сконструированном и раскрашенном мире, навязывая ему свои, им же придуманные или изобретённые законы и взаимосвязи. В результате он видит мир как бы сквозь замочную скважину сам того не осознавая, и этот “весь мир” он подчиняет законам “замочной скважины”, а затем в рамки этих законов пытается затолкать и то, что порой открывается ему при выходе за пределы привычного поля зрения. Но стихийное бедствие для муравья, глубоководной океанической рыбы или человека — вещи по своим масштабам несравнимые, между ними колоссальная качественная и количественная разница. Если, отталкиваясь от этого, попытаться образно охарактеризовать то, что даёт своему адепту Учение, можно сказать, что посвящение в него, восприятие его мудрости позволяет муравью, например, увидеть мир глазами человека, более того, внутренне перевоплотиться в него. Но и только, внешне он останется муравьём. Таким образом, никакой материальной выгоды или пользы Учение ему не принесёт. Кто стремится к достижениям подобного рода и возлагает надежды на Учение, лишь обманет себя, лучше ему не приближаться к этой мудрости и, оставаясь слепым, тешиться уютными, пёстрыми, привычными иллюзиями, и не более. Учение несёт прозрение, и кто уже прозрел, вновь слепым не станет, разве что выколет себе глаза. Могут возразить, что зрячим быть лучше, чем слепым, да, но в чем это “лучше”? И не получится ли что мир, который откроется прозревшему, окажется для него холодным, неуютным, жутким и пугающим, невообразимо чуждым в сравнении с мирком его иллюзий? Не выйдет ли, что он, познав законы этого гигантского мира, окажется слишком слаб, чтобы вынести их бремя и тем более, чтобы противиться им? Он будет попросту раздавлен...

Именно об этом, предостерегая, говорил Великий Неизвестный, который принёс Учение на эту планету и стал первым учителем Путников: “Я учу вас ничему”. Именно эту опасность имели в виду два других, известных людям современности, Путника: царь Соломон (“Во многой мудрости много печали.”) и Иисус Христос (“Не мир я вам принёс, но меч!”).

По этой причине приобщение кого-либо к Учению должно быть медленным и постепенным, чтобы ученик, открывая нечто новое для себя, был внутренне готов к этому открытию, чтобы оно не обернулось вредом для него. Тут как с тем, кто долго голодал: если давать ему пищу понемногу, он быстро восстановит силы, но дайте ему целый хлеб, самый пышный и самый питательный,— и он умрёт, как от сильнейшего яда. Иное дело, что и насущную и духовную пищу каждый воспринимает неодинаково: один ел с утра и до ночи сыт, другой через час уже голоден, и что одному здоровье, другому смерть. Поэтому Учение, и тем более тончайшие детали его, передавались и передаются, как правило, только от наставника к ученику и в устной традиции. В разные времена и по разным причинам обычай избегать записи Учение приобретал то характер предпочтительности, то прямого запрета. Сейчас мне позволено в общих чертах, с освещением некоторых деталей, дать этот очерк основ Учения. Должен сразу же предупредить читателя: сообщённые тут сведения могут резко расходиться с воззрениями нынешней науки и каждый волен по своему усмотрению верить или не верить им. Моя роль — роль информатора, который вправе сказать то и столько, что и сколько ему позволено. Из этих же соображений я храню молчание о некоторых источниках приводимых тут сведений.

Согласно традиции, земная родина Учения — большой, сравнимый с Гренландией, остров в Атлантике, позднее ушедший под воду. Одно из его имён, благодаря Платону, стало популярным. В сущности Атлантида — искажение “Алл-ллан”, что значит “древняя, старая земля”, или “Авал-ллан”— “яблочная, яблоневая земля”. Сходная форма “Аттар-а-ллан”— “земля отцов, предков”. Все это, однако, лишь эпитеты. Исконным названием страны было “Эмаин”, “Эмайн-Маха”— “Эмайн великая”. Слово это происходит от древнего корня “мн”— “человек” и дать его точный перевод трудно. По смыслу ближе всего здесь “человеческая, принадлежащая людям”, “земля людей”. Для нас важно другое имяэтой страны — “Маг-Мэлд” или “Маки-Мэлт”, полностью “Магг-Тее-Танн-Мэлд”, буквально: “Место, обиталище сынов богини, праматери Танн”. “Магг” означает “сыны”, множественное число от “маг”—“сын”. (Более позднее кельтское “мак”—“сын”.) Так звалось одно из обитавших здесь двух больших племён “Туатх-Тее-Таннан”—“Племя богини Танн”, точнее—“Род праматери Танн”. После Исхода и расселения этого племени по планете, Танн в разных местах и в разное время была известна как Дани, Дамм, Танит, Танйс, А-Таэнэ (Атэнэ, Афина), Нэйт и др. Сыновей её звали иногда “маги” или “те-танны”, “ти-танны”, “теу-танны”, “даны”, “дануны”, “дананы” (греч. “данайос”, “данайцы”). Они носили множество имён, часть которых бытует и доныне.