33 секрета здоровой и счастливой жизни

Я расположил сам прибор — металлический ящик с датчиками — чуть поодаль от ямы, а к яме стал тянуть проводки с присосками-контактами. Более крупные контакты я прикрепил прямо поверх штанов к голеням человека в яме — к каждой голени по три контакта: один у самой щиколотки, второй на середину голени, третий почти у самого колена, буквально под ним. Те же контакты, что поменьше, я закрепил на запястьях сидельца. Этих контактов было по два на каждую руку, поэтому один попал на внешнюю сторону запястья, а другой — на внутреннюю. Проделав эти нехитрые действия, я вернулся к прибору, подключил к нему солнечную батарею, от которой он работал, и нажал на клавишу режима восприятия и фиксации волн, идущих по проводам от присосок-контактов. Разумеется, не случилось чего-то такого, что кто-то мог бы ожидать — человека в яме не тряхнуло, будто от удара током, да и Холм медитаций не покачнулся, не дрогнул. Это и могло произойти, потому что, повторюсь, аппаратура должна была только принимать и записывать волны-вибрации. Вызвать же человека в яме на коммуникацию мне еще предстояло. Тут мои предшественники оставили сходные указания; возможно даже, что в этом они следовали друг за другом. Вызов к коммуникации выглядел несколько смешно, но я отбросил в сторону мысль о том, что все восемь путешественников пошутили — как-то до этого момента в любви к юмору я их заподозрить не мог. А нужно было, по их словам, взять травинку и этой травиной пощекотать нос у человека в яме. Действие, знакомое многим с детства, не так ли? Когда все было готово к началу опроса, я сорвал травинку и с некоторым трепетом в сердце приблизился к моему вчерашнему пациенту и потенциальному собеседнику. Трепет этот был от того, что как-то раз в детстве я так пощекотал в носу у спящего дедушки. Да, такого человеческого гнева мне до этого видеть, пожалуй, не приходилось. Ну как и сиделец от щекотки вскочит и погонится за мной? Вдруг, правда, пошутили так надо мной те, кто составлял документ, — хотели только заочно надо мною посмеяться. И все же, несмотря на трепет, подхожу и начинаю щекотать травиной нос человеку в яме. Реакции, сродни той, что много лет назад показал мой дедушка в аналогичной ситуации, не последовало; вообще со стороны сидельца не было никакой реакции, но тут краем глаза я увидел, что стрелки на аппарате пришли в движение. В мгновенье ока я был возле металлического ящика — все контрольные и измерительные системы недвусмысленно указывали на то, что мой собеседник готов к диалогу. Эх, жаль, не буду слышать его ответов…

Здесь считаю нужным описать и объяснить сам алгоритм нашего разговора. Я задаю вопросы, человек в яме на них отвечает. Однако со стороны наш диалог больше напоминает беседу следователя с подозреваемым, ушедшим в глубокую, как говорится, «несознанку». Звучит мой вопрос — громкий, внятный, хорошо сформулированный, на литературном русском языке. Дальше — минута-другая тишины, только прибор поскрипывает своими стрелочками и счетчиками. Потом звучит мой следующий вопрос. За ним опять тишина. И так несколько раз. Но так наша коммуникация выглядит со стороны. Подлинная же сущность ее заключается в том, что мои вопросы воспринимаются человеком в яме не через уши, а, согласно учению об Акаше, на клеточном уровне. Точно так же на клеточном уровне дается ответ сидельца. Я его, этот ответ, услышать не могу, и никто из людей услышать не может, но его в виде волновой вибрации фиксирует моя аппаратура. Расшифрую, как все это происходит. Я задаю вопрос на русском языке. Это вовсе не означает, что мой нынешний собеседник знает этот язык. Напомню, что я даже не знаю, какова его этническая, национальная или языковая принадлежность. Да он и не слышит моего вопроса. Однако все дело в том, что когда мы с вами что-то говорим, то клетки тела в нашем организме начинают систематизироваться особым образом — формируют оригинальную структуру, на клеточном уровне дублирующую нашу речь. Таким образом, получается, что мы говорим сразу двумя способами — языком и телом. Язык вещает словами, а тело вещает волновыми вибрациями клеточного характера. И вибрации эти не имеют национальности. Внутри каждого из нас живет своего рода переводчик, который наш национальный язык все время переводит на интернациональный язык клеточной структуры нашего организма. Мы говорим и думаем на национальном языке, а наше тело делает то же самое, только на языке интернациональном. Точные приборы способны фиксировать этот интернациональный язык. Тут можно сказать, что не за горами уже то время, когда наука приблизится к реализации давней идеи о возможности читать мысли человека. Да, наши мысли тоже транслируются сверхязыковыми волновыми вибрациями нашего тела на клеточном уровне. Итак, вопрос задан мною самым обычным способом, но для моего собеседника он «звучит» в виде клеточного кода, идущего не изо рта в уши, а от тела к телу. После того как клетки тела моего собеседника впитали в себя мой вопрос в виде волновой вибрации, начинается обратный процесс — ответ человека в яме на мой вопрос. Человек в яме сразу же отвечает клетками своего тела. Говорить в общепринятом смысле этого слова он не может, но его мысли формируют слова — вероятно, на его национальном языке — клетки же тела преобразуют их в универсальный код волновых вибраций. В таком виде ответ моего собеседника и выходит наружу, а лучшие места для этого выхода — являются как раз голени и запястья. Там клеточный ответ уже поджидают контакты-присоски. И по проводам волновая вибрация бежит в металлический ящик, где записывается и определяется на хранение до последующей расшифровки.

Теперь, описав алгоритм нашей странной коммуникации, добавлю к сказанному только одну деталь. Дело в том, что пока все это разрабатывалось и бытовало только на уровне общей идеи, еще не готовой к воплощению, то и я, и все сотрудники клиники «Роялмед» очень волновались, поскольку изначально возможность коммуникации на клеточном уровне была не более, чем гипотезой. А вот удачной или нет — это оставалось проблемой, решить которую без практической апробации было никак нельзя.

Более того, проводить эксперимент на людях даже тогда, когда прибор был уже сделан, мы не решились по соображениям этического характера: ведь в случае удачи мы бы могли прочесть мысли человека, а мысли, согласитесь, — вещь очень личная, неприкосновенная. Таким образом, даже когда прибор по восприятию, записи и хранению клеточной информации, идущей в виде волновых вибраций, был создан, мы не могли проверить его в действии. Кроме того, мы даже не представляли, каким образом, опять же в случае удачи с записью, можно будет перевести хранимый в железном ящике волновой код на обычный национальный язык, не ведали как вибрации переделать в слова. Таким образом, подключение аппарата к голеням и запястьям человека в яме было еще и первым практическим экспериментом по записи волновых вибраций, идущих от клеток тела. И гипотеза оправдала себя! Во всяком случае уже после первого моего вопроса датчики на аппарате заработали с утроенной силой по сравнению даже с тем, как до этого они прореагировали на подсоединение контактов к телу человека в яме.