Владимир Власов - Сказание о дымке

Веслом чтоб правя, мог я плыть в небесные те дали,

Где в музыке под струны циня я найду забвенье

И отдых, удалиться чтобы от земной печали.

Удить в реке чтоб рыбу, попивать вино, хмельное,

Когда вокруг так тихо и светло, подобно раю,

На берегу оставить чёлн, спросить у водопоя,

Найти как Село Персиковое (1), где жить желаю».

Когда последнюю строку писал, то огляделся,

Как будто бы смущённо ещё что-то ожидая,

Тут камень расступился в скале и, вход открывая,

Как будто предлагал войти, чтоб он в лучах погрелся,

Которые из входа, как от солнца, пробивались.

Он приподнял полы одежды и вошёл поспешно,

И вход закрылся, оказался он во тьме, кромешной,

Как в пропасти, бездонной, искорки не загорались.

Уверясь в сердце, что он не жилец на этом свете,

Провёл рукой по камню, замшелому, обнаружив

Расщелину, широкую, что становилась уже,

Когда он шёл по ней и видел тень на парапете.

Расщелина, как козьи там кишки вся извивалась,

Казалось, что спустившись, он идёт в подземном мире,

Потом почувствовал он, как пещера поднималась,

И с каждым шагом становилась всё просторней, шире.

Когда добрался до вершины, небо вдруг открылось,

Было прозрачным светлым, и дворцы кругом стояли,

Куда ни глянь, зари свеченье всюду находилось,

И голубые облака все бликами играли.

Цветы, диковинные, чудо-травы распускались

У врат дворцов повсюду, в крытых галереях.

Ти-кан решил, святым и божествам здесь поклонялись,

Не храмы если это, то обитель благодеев,

Которые от мира в горы Цзоу ( 2) удалились.

Иль, может, это было Персиковое Селенье.

Но вдруг услышал рядом женских голосов он пенье,

И две красавицы-девицы рядом появились.

Одна другой сказала: «Вот и муж наш появился»!

И с вестью поспешили во дворец, вскоре вернулись,

Сказав: «Вас Госпожа ждёт». Ди Ти-кан им поклонился,

Пошёл за ними следом, те у входа обернулись,

И улыбнулись, показав на надпись на воротах,

А там стояло: «Терем Сверкающего Нефрита», -

Доска из букв с изящною резьбой на отворотах,

«Рубиновый Чертог» – висел чуть ниже из гранита.

Затем увидел он из серебра большое зданье,

На ложе семи драгоценностей (3) там восседала

Красавица, младая фея в белом одеянье,

Она Ди рядом пригласила сесть, потом сказала:

– «Я знаю, любознанье – вечное наше пристрастье,

Мы если б истин не искали, скучными бы были,

Я думаю, прогулка ваша принесёт вам счастье,

Соединившую сердца вы встречу не забыли»?

Ти-кан ответил ей: «Всего лишь, я – отшельник, сирый,

Мой парус надувает ветер и по рекам носит,

Так как моя душа, мятежная, исканий просит,

Она всё ищет красоту, ей претит вид, унылый.

Поэтому мне странствовать всегда было по нраву,

Меня тянуло к красоте, где б я не находился,

Увидев гору, плавающую, я удивился,

На ней увидел я Престольный Град, лучший по праву.

Я думаю, что нелегко было сюда добраться,

Что я нарушил ваш покой, меня вы не вините,

Всё это – как в обитель духов на крыльях подняться,

Прошу покорно, просветите меня, вразумите».

Почтенная же фея улыбнулась и сказала:

– «Откуда было вам до этого всего дознаться?!

Ведь на Вершине Фулай (4) вы смогли здесь оказаться

В селенье фей и духов, и даосов здесь немало.

В шестом из тридцати шести всех гротов вы стоите,

Фулай, как и Пэнлай (5) и Лофу (6) плавают по миру,

Я – фея Наньюэ (7), с кем говорить благоволите,

Супруга царя Вэй (8), странствующего по эфиру.

Увидев чистоту с возвышенностью души вашей,

Всегдашнюю готовность из беды спасти всех ближних,

Решилась вас обеспокоить и из мира нижних

Людей вас пригласить сюда для важной встречи нашей».

Она своей служанке знак глазами показала,

Чтоб юную та фею к ним на встречу пригласила,

Ти-кан украдкой глянул, когда та к ним заходила,

Девицей та была, что в пагоде цветок сломала.

Почтенная же фея, указав перстом, сказала:

– «Это – моя дочь, звать – Пролитое Благоуханье.

Как-то в одном саду она была, цветок сломала,

Вы помогли, я не могу забыть благодеянье.

Хочу в знак благодарности отдать её вам в жёны».

Придворные той ночью свадебным занялись делом,

Младые совершили там взаимные поклоны (9),

Вступили в брак и стали близкими душой и телом.

На праздник утром сонмища всех духов к ним явились:

Кто, на драконах сидя, всё в плащах, накидках, белых,

Одни в парчовых одеяниях с небес спустились,

Другие же – на лисах из полуночных пределов,

Кто прибыл на носилках, драгоценностью блистая,

И каждый поспешил вначале феям поклониться,

И были там такие, на воздушных колесницах,

Что прибыли их космоса – Потерянного края.

Гостям, что прибывали, подавали угощенья,

Все, низко кланяясь, к столу, еду бать, подходили,

И чашу выпивали все из золотых каменьев,

Где эликсир бессмертья был, его тут и варили.

Друг другу духи кланялись и за столы садились,

Они сидели слева, а Ди справа посадили,

Едва за стол уселись, как им слуги сообщили,

Что Золотая Фея (10) прибыла, к ней устремились.

Спешили на поклон все к ней, потом духи поднялись

По лестнице вверх в терем, музыка тут заиграла,

Пир начался, изысканные блюда подавались

Такие, что молва людская и не представляла.

Напитки источали крепость и благоуханье,

Все напивались ими, становились словно дети,

Тогда сказал один из духов в белом одеянье:

– «В утехах мы уже восемьдесят тысячелетий,

За это время море трижды уж преображалось,

Жених явился к нам издалека, трёх жизней мало

Супружеское счастье чтобы в Небе состоялось,

Ему воздать чтоб по заслугам, время не хватало.

В речах о духах, феях пусть не будет пустословья

И хвастовства, когда о них слагают все рассказы.

На Небе смертный чтоб бывал – ведь не было ни разу,

Поэтому в народе у них блещут многословьем».

Тут юные все отроки на пары разделились,

И стали танцевать, как чёлны в бурю в качке, сильной,

Мать-фея начала пир, когда танцы прекратились,

Сказав: «Хотим мы угостить всех пищею, обильной».

– «Невеста вон сегодня как румяна и пригожа, -

Сказала чахлая старуха, – видно, это – верно,

Краса без мужа увядает, так оно, наверно,

И я когда-то в юности была красивой тоже».

Все духи рассмеялись, лишь один там был в печали,

В одежде синей гость, сказал он громко духам ясно:

– «Любовь юной сестры нашей поистине прекрасна,

Но ведь она – со смертным, это б вы не забывали.

Нефрита совершенней девушка, инея чище,

Близ облаков взлелеянная, и со смертным будет,

Боюсь, молва всё растрезвонит, и узнают люди,

Хулы, насмешек не избегнуть ей в их душах днище».

– «Уж мы, – посетовала Золотая Фея, – знаем,