РДРС - Отцовская книга. Объединённая версия. Пока не поймёшь истинную ценность Знаний, твой жалкий удел – лишь покупать вещи

На том и порешили. Скинув с себя всю поклажу, друзья, не торопясь, принялись разбивать лагерь. Собрали хворост, развели костёр, принесли воду, поставили на огонь котелок для чая и еще один – для похлёбки, в который положили прихваченные из дома свежие овощи вперемешку с кусками нежнейшего вяленого мяса ягнёнка, сдобренного нотками ароматного шалфея…, посолили, поперчили и оставили тушиться. За сим нехитрым времяпрепровождением, усталость, накопившаяся за день, быстро сошла на нет, а манящие запахи готовящегося ужина, хоть и будоражили воображение изрядно проголодавшихся путешественников, всё же приносили им некоторое успокоение открывающейся перспективой…, до звенящего ощущения счастья, конечно, было ещё далеко, однако, предпосылки к нему уже виднелись на горизонте.

Легкое томление в ожидании походной трапезы под незатейливую мелодию потрескивающего костра незаметно для человека перезагружает любое сознание…, и даже самое заиндевелое из них постепенно раскрепощается, начиная вбирать в себя всю полноту чувств и ощущений, всю дикость и первозданность энергии этого сильнейшего образа.

– Да, уж, не хлебом единым жив человек, – вымолвил Верега, жадно поглощая только что снятую с огня похлёбку.

– А чем же ещё? – смеясь, проговорил Рагнир.

– Как чем…? Горячим бульоном, нежнейшим мясом и добрым элем.

– Ну, с элем, положим, может выйти промашка.

– Ничего…, чай тоже подойдёт…, кстати, что там с ним…?

А чай в это время спокойно попыхивал на остывающих угольках костра, насыщаясь ароматным дымком, запахами окружающего пространства и пропитываясь волной багряного закатного зарева, способной примирить и самые дерзновенные Души.

– Почти готов, – отозвался Рагнир.

– Тогда не соблаговолите ли вы, молодой человек, налить этому сгустку могучей первобытной энергии чашу приготовленной вами амброзии для сугрева и более полного отдохновения его неистового Духа.

– Какому еще сгустку…? – вопросительно изогнул бровь Габринус.

– Он перед вами, – Верега взял многозначительную паузу, повернулся в профиль и, втянув, насколько позволяла стройность, свой живот, замер на месте, давая зрителям проникнуться и насладиться величием момента, способного, по его глубокому убеждению, перетряхнуть глубинные основы Душ и разметать по разным сторонам твердыни разума у наблюдавших сей потрясающий воображение образ зрителей. Средоточие добродетелей и божественной ярости во плоти… Разве ты, о, скопище вселенской мудрости и кладезь сокровенных знаний, не видишь этого…?

– Ну, если на то пошло, то кладезь сокровенных знаний определенно видит сгусток могучей первобытной энергии, – расхохотался Габринус.

Так, за шутками и дружеским подтруниванием друзья встретили окончание первого дня своего увлекательного похода.

***

Проснувшись с рассветом, Рагнир развёл огонь. Тут же поближе к теплу после промозглой ночи потянулись и его сотоварищи.

– Да…, путешествие определённо перестаёт быть томным… У меня всё тело закоченело, купаясь в лучах этого ночного светила с именем Месяц. Дайте же скорее чего-нибудь горячего, согреть мои оледеневшие чресла, – пробурчал проснувшийся Верега.

– Вчерашнюю похлёбку будешь…? Горячая уже…, – предложил Рагнир.

– Благодарствую…, конечно, буду, а то как-то, уж, совсем не можно нормально двигаться в суровых условиях прохлады такой.

Тем временем Габринус со слегка заспанными глазами неспешно колдовал над каким-то отваром. Он побросал в горячую воду смесь чёрного и иван-чая, добавил кусочки сушёных яблок и груш, опустил веточки ароматной душицы, дал раствору настояться и перелил тот в верегову чашу. Затем осторожно примешал к нему капли росы, что ещё вчера были собраны Рагниром, отхлебнул немного, причмокнул и передал братину сотоварищам. Друзья, внимательно наблюдавшие за всем этим долгоиграющим священнодейством, благоразумно молчали. Однако, приняв напиток, Верега всё-таки не смог удержаться от язвительного замечания:

– Ну, и как…, стоило так долго корпеть над обычным чаем?

– А ты попробуй, – предложил Габринус.

Верега сделал глоток, потом ещё один, и вместе с разливающимся по телу приятным теплом утреннее ехидство из него мало-помалу улетучилось. Он взял себя в руки, приосанился, в той мере, какая оказалась возможна при его нетривиальной комплекции, приободрился, взбрыкнул и заразительно растёкся перед собратьями в довольной желеобразной улыбке:

– Жить, как говорится, хорошо, други вы мои верные! – его огромное тело, слегка гоготнув для разгона, стало потихоньку колебаться и, наконец, видимо, поймав ритм, вольготно и ярко, от Души рассмеялось в полный голос.

– Божество актёров потеряло в тебе сподвижника своего…, уж, больно переменчивы настроения твои сегодня, друже.

– Извини, Габринус, извини, друг, злость с утра обуяла, перемёрз, наверное. Благодарю за чай. А чем тебе так актеры не угодили?

– Слишком, уж, переменчиво нутро этих служителей Мельпомены…, сегодня они думают так, завтра – по другому, послезавтра – опять по новому. На пьедестал у них возносится то, что производит вокруг себя больше всего шума…, ему они поклоняются, его боготворят, ему дары приносят и к нему стремятся…, истинной же сутью вещей в таком сообществе интересуются весьма и весьма скромно. Мерилом успеха для представителей сей лицедейской братии является лишь слава да гром фанфар, причём чем выше будет уровень децибел, тем, по их разумению, лучше…, так тщеславны они. Предмет их гордости то, что способны заставить они уверовать других…, мало, правда, при этом заботясь, во что конкретно… Да, быть может, они гордятся собой и своим искусством, но при этом всегда остаются слишком неуверенными в себе, жадно ловят они восхищённые взгляды толпы, алчно лакают похвалу из её рук, жаждут, чтобы научили их верить в самих себя. Зрители нужны им, и неважно какие…, только в их присутствии проявляется в них некое показное мужество, коленопреклонённая добродетель и лицемерное сострадание. Заставить окружающих поверить хотят сии чуткие натуры, что внутри они так же хороши собой, как и снаружи. В общем, не по нраву мне они…, слишком дурной запах от них исходит.

– И что же, никакого позитивного отклика в Душе твоей они не вызывают…?

– Смех мой они вызывают, чем тебе ни позитивный отклик?

– Постой, учитель, по твоему мнению выходит, что все актёры – тщеславные, самовлюблённые и неуверенные в себе глупцы…?

– Конечно же, нет…, ты забыл добавить лицемерные сластолюбцы, слизывающие плевки обожания разлагающейся толпы и лелейно вскармливающие ими своё собственное чудовище – больное себялюбие… Но и среди людей, не сделавших лицедейство своей профессией, часто встретишь вот таких вот обманщиков. Правда, надо отдать должное…, в куче навоза всё же нетнет, да и можно отыскать настоящую жемчужину, глубокие здоровые Души, чистые родники, ищущие и созидающие…, но так их мало…