Инна Быкова - Жизнь и смерть в «Дакоте»

Вот что, Джон: если ты не перестанешь трепаться про Элвиса – тебе скоро конец. Понял?

«К черту вас всех!» – это у меня уже вырвалось вслух, когда я вышел из лифта и встретил вопросительный взгляд Фреда.

«Йоко поедет? Почему ты стоишь? Где Шон? Не надо брать много, только самое необходимое… Да, и не забудь мои кассеты и гитару».

«Какую гитару?»

«С красной искрой, самую легкую. Скорее, мы едем сегодня. Йоко у себя?»

«Йоко разговаривает по телефону, она сказала, у нее неотложные дела и что она приедет на выходные».

«Ладно, я спрошу ее сам».

И я решительно двинулся к массивной двери, за которой пряталась жена. Японская речь подействовала как всегда обволакивающе на мой мозг. Йоко сделала жест рукой: мол, подожди, я занята. Я уселся в черное кожаное кресло напротив и начал сверлить жену взглядом. Обычная картина – Йоко, сросшаяся с телефоном. Телефоночеловек – новая ступень эволюции homo sapiens. Спешите видеть!

Дымящаяся тонкая сигарета в хрустальной пепельнице. Какие-то бумаги на полированной поверхности стола. Черные космы, черный пуловер, желтоватая маленькая ручка, сжимающая трубку, – моя жена! Моя муза-ведьма… засмотрелся и чуть было не забыл, зачем пришел. Йоко с самого начала действовала на меня гипнотически. Постепенно вся спешка, вся паника улетучилась. Я устроился в черном кресле поудобнее и стал любоваться мамой во всех подробностях. Японский водопад журчал без передышки. Она изредка бросала на меня взгляд и делала рукой каждый раз знак, что, мол, скоро дойдет очередь и до меня. Наконец, я начал проявлять нетерпение, это выражалось в дрожании левого сандалия, когда это не подействовало, я просто положил ноги на полированную поверхность ее письменного стола. Теперь Йоко созерцала мои подошвы – она этого терпеть не могла! Йоко привстала и энергичным жестом приказала убрать ноги с ее стола. Не тут-то было; если мама хочет, чтобы Джон вел себя хорошо, она должна положить трубку и поговорить с ним, ее мужем. Точка! Я осклабился, когда она попыталась сбросить свободной от телефона рукой мои ноги со стола. Мы, ирландцы, – народ стойкий, и победа будет за нами. Наконец, Йоко сдалась и положила трубку на рычаг.

«Чего ты хочешь, Джон? Я много раз просила не беспокоить меня в дневное время. У меня дела. Если ты хочешь остаться богатым человеком, ты должен…»

«Йоко, я почти забыл, как бы выглядишь, вот и заглянул. А кроме того, я решил поехать в наш загородный дом…»

«Не дом, а вилла, Джон, я устала тебя поправлять».

«Пусть будет вилла… Так вот мы с Шоном, Фредом и Хелен отбываем туда сегодня. Вопрос к тебе: присоединишься ли ты к нам? Не разбивай компанию, мама, поехали, а?»

Последние слова я произнес увещевательным тоном.

«Ты все еще не хочешь понять, а пора бы! Налоговый инспектор, счета, расстроенные дела на ферме, неблагоприятный гороскоп… у меня и так голова идет кругом, а тут ты вдруг появляешься и предъявляешь претензии!»

«Йоко, всего лишь на несколько дней! Пожалуйста! Шон будет тоже очень рад».

Она тяжело вздохнула и покачала головой. Телефон, как будто ждавший этого момента, опять зазвонил. Но тут он опередил ее руку и завладел трубкой в немом поединке с моей японской принцессой.

“She is busy! She is busy! Call later!” – крикнул я в трубку и надавил на рычаг что было силы.

«Джон! Сколько раз я тебя просила не делать этого! Что это за мальчишеские выходки?! Тебе под сорок, ты – богатый, всеми уважаемый человек, а ведешь себя…!»

«”Всеми уважаемый человек” желает получить ответ от своей жены!»

Она поджала губы и помолчала, потом с достоинством вымолвила:

«Может быть, на выходных… Надо посоветоваться со специалистом по Таро-картам, что он скажет».

«Как его зовут?»

«Сэм, пора запомнить!»

«Значит, на выходных! Не забудь, Йоко! Мы будем ждать тебя!»

«Если карты благоприятны, Джон».

Телефон опять зазвонил, я убрал с него руку. Пора было отступать в приемную, на заранее подготовленные позиции. А карты окажутся благоприятными! Вот увидишь, Йоко! Сейчас мы позвоним этому Сэму и приведем дело в порядок.

Вернувшись к себе, я взял переносной телефон и, убедившись, что никого в пределах слышимости нет (все были заняты сборами в дорогу), набрал нужный номер.

«Сэм, это Джон. Слушай, у меня к тебе просьба…»

Все было улажено в пять минут. Этот Сэм свойский мужик, берет, правда, дороговато. Зато теперь уж мама не отвертится и приедет к нам в субботу.

… ну наконец-то мы тронулись! Сюда вкралась вроде бы совсем не по делу некая ирония, а впрочем, если взглянуть на мир глазом Ван Гога, то мы все здесь тронутые, да и чокнутые вдобавок. Зря мы, что ли, столько возились и чокались? Нет, что-то прилипает, что-то остается – значит, тронутые и чокнутые.

«Шон, веди себя как следует, а то папа рассердится и не пойдет с тобой в Диснейленд!»

«Папа, кто это был: галка или ворона?»

«Это корова, которая, как известно, дает молоко. Ты же его пьешь. Куда ты смотришь?»

«Не, вон там, летит, высоко! Папа! Вон там!»

А нас обоих, оказывается, тянет в поднебесные дали! Молодец, Шон! Моя кровь.

«Ах, там! Шон, в небесах летают только журавли, запомни это. Вороны и прочие пернатые не залетают так высоко». Шон понятия не имеет, как его папа близорук! Какие там птички! Хорошо еще, что я вижу его мордашку на расстоянии вытянутой руки. Но вот корову, благо что большая, я могу различить в неровностях ландшафта.

«Папа, а это кто?»

Господи, если ты есть, сделай так, чтобы Йоко приехала, хотя бы на выходные! Конечно, я люблю малыша, это моя плоть и кровь, но я хочу побыть один со своими мыслями, собраться с духом для нового рывка. Как-то раз, это было в тот день, когда мы всей великолепной четверкой навестили Мухаммеда Али, я увидел, как штангист поднимает свою штангу. Это было в соседнем с боксерским зале, и, честно говоря, меня это зрелище привлекло гораздо больше, чем руководство, как делать отбивную из человека по всем правилам искусства, – этому мы научились еще в Ливерпуле, правда, без всяких там специальных перчаток. Муха и мед нас не особенно поразил, и не диво, что он потом появился при дворе нашего обожаемого королька, – там было ему самое место! Недалекий он, нам не чета. А вот штангист меня заинтересовал. И поднимал он вес не сразу, а в два рывка: рывок первый – штанга под подбородком, рывок второй – и она над головой! Я поинтересовался у крепыша, сколько он поднимает: «два моих веса, сэр». И это было сказано очень просто, без всякой рисовки: два моих веса и точка. Так вот это я и хочу сделать: первый рывок было создание «Битлз» и сочинение песен после развала по инерции, а теперь мне нужно набрать воздуха в легкие и сделать второй рывок. Я хочу войти в историю не как миляга «битл Джон», а как поющий поэт Джон Леннон. Кое-что уже сделано: «Герой», «Вообрази», «Один день», еще несколько песен, но нужен окончательный штрих гения, который бы обеспечил мне наверняка достойное место в стелларии. Мне нужно только уловить волшебную струю…