Олег Ула-Хо - Синдбад-мореход

Не сразу ответил Синдбад, он сказал: «Я продолжу свой путь. Кто пойдет со мной?» Никто не откликнулся. Тогда Синдбад оставил корабль, но перед тем, как сойти на берег, он перенес начертания с черепашьего панциря на свой пояс.

В приморском городе Синдбад встретил купцов-лодочников, что собрались вверх по течению за товаром в глубь страны, и он присоединился к ним. Проплывали мимо пагоды, рыбацкие селения. День был туманный. Синдбад смотрел как летели темные птицы: плавно опираясь о воздух или ровными черными махами смежая крылья. Их смутные тела обволакивал туман. Слышен был легкий свист. Птицы, летящие в тумане — красивые и страшные — это последнее, что он видел перед тем, как впал в забытье. Лихорадка скрутила его. Птицы неслись сквозь туман — в его голове. Жар был так силен, что он забыл свое имя. Временами дыхание покидало его, жизнь исчерпывалась. И тогда купцы оставили его заботам старого монаха. Не приходящего в себя монах кормил через бамбуковую трубку, поил лечебными отварами. Хворь прошла быстро, также как и схватила. Он увидел монаха в шафрановом одеянии, но не было звуков… И он бродил в горах, вспоминая себя… Однажды его глазам предстало беззвучное шествие стягов и знамен. Это с севера спускалось войско Владыки нефрита, а с юга поднялось войско Детей дракона. Панцирные войны оснащенные секирами, протазанами, боевыми молотами, кривыми мечами смешались в безумной рубке. В яростных бросках, в водоворотах биты падают, падают воины, и жизнь не удержать и стиснутыми зубами. Пьяные от крови, свирепея, круша на пути своем они летят навстречу, как камни судьбы. И Синдбад услышал звуки боя, грохот барабанов, боевой клич.

В келье монах пил чай. Синдбад вошел и спросил: «Чем закончится битва в ущелье?» Монах ответил: «Дети дракона сломают хребет войску Владыке нефрита, обратят в бегство и сбросят остатки в озеро». — «Твоя осведомленность удивительна. Я ищу путь к бессмертию, не поможешь ли советом?» Монах ответил: «Все, что постигнешь на своем пути, тебе уже известно, только обрати глаза внутрь. Ничего нового не придет — все твое ты уже носишь в себе. Нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего — одно во всем и все в одном. Мир — это ожерелье, сверкающее на солнце, и в каждом камне отражаются остальные. Нирвана и есть сансара, они ничем не отличаются. Вещи определяются только во взаимном отношении, отношения их непостоянны, связи их относительны. А все остальное — ложно, преходяще, иллюзорно. В отдельности вещи пусты — это и есть их „таковость“ — тахтата. И если отбросить причины и условия (то есть отношения), то мир равен абсолюту, сансара равна нирване, человек равен Будде. Каждый человек по природе Будда, но не каждый это сознает. Истину невозможно передать словами, истину можно только прозреть. Просветление — дуньу — это полное единение с миром — космическим телом Будды, это то состояние, когда путь и путник есть одно целое и нет противоречий. Именно просветление — путь спасения, преодоления страданий. Чтобы достигнуть просветления, Бодхихарма девять лет медитировал в своей пещере, сидя перед стеной. Он говорил: не опирайтесь на слова и учения, чтобы стать просветленным не нужен учитель. Позже Хуэйнэн говорил: просветление можно испытать в любом месте, в любое время, за любым занятием. Если ты доверяешь чистоте своей природы, просветление придет естественно, как дождь. Цзо-ван — сидячая медитация нужна, как посох, только тем, у кого не развита интуиция. Но наша медитация иная, нежели у йогов. Йоги сосредотачиваются на одной мысли, мы, буддисты чань, в созерцании рассредотачиваемся, объемля все мысли и ни на одной не останавливаясь. Просветление не достичь насильственным путем, поэтому наше непреднамеренное просветление подлинно и окончательно, а йоги без тренировки утрачивают достигнутое. Больше мне нечего сказать, просветление не передашь, его можно только испытать.»

Он помолчал и добавил: «А если это не твое, отправляйся на север многие там ищут эликсир бессмертия. Найдешь себе попутчиков.»

Чтобы достичь страны ас-Син, Синдбад сделал из шелка змея и, запутавшись в бороду ветра, перенесся через горы.

Остановился Синдбад на постоялом дворе. Ожидая ужина, заговорил с человеком в желтом, что сидел на последней циновке. «Я вижу, что ты путник. Вероятно, у тебя богатая память. Не встречался ли тебе когда-нибудь такой знак?» И Синдбад показал знак черепахи на своем поясе. «Я — даос Хуан Хао — желтый журавль. Да, я бродил в горах, собирая травы. А знак мне известен — несказанное. Молчание первично, как из небытия происходит бытие, так из молчания происходит слово. Постоянное слово не истинно. Истина познается не словами, но бессловесно. В изменчивости, безымянности начало неба и земли».

В это время вошел знатный господин, сопровождаемый свитой челядинцев. Одет он был в пятицветный шелк, пояс его украшен жемчугом. Он сумрачно осмотрел сидящих и сказал: «Вот уже неделю я преследую оборотня, который погубил мою дочь. Сейчас я загнал его, но но неуловим, так как меняет обличья. Того, кто поможет мне поймать его, я щедро награжу. Я свершу свою месть и оборотень никому больше не принесет вреда.» Вызвался Хуан Хао. Синдбад последовал за ним.

Пустырь оцепили. Медленно пошел вперед даос. Напротив зарослей кустарника он остановился, сел на пятки и застыл. Его мысли уползли как змеи, его мысль растаяла. Исполненный силы и ясности он встал. Из зарослей вышел человек. Лицо гримасничало, пальцы судорожно сжимались. Из рукава он достал железную дубинку, шагнул к даосу и направил удар в голову. Опережая движение, даос отбил дубинку, она полетела и, упав на землю, раскололась как стеклянная. У оборотня вырос хвост, и он упруго хлестнул хвостом, чтобы сбить с ног. Но даос мягко уклонился и хвост просвистел, не достигнув цели. От бешенства морда оборотня ощерилась, на руках выросли когти, и он прыгнул на даоса. Хуан Хао встретил его жестким ударом, коротким как молния, и все закончилось. Громадная мышь валялась, скорчившись, из пасти и ноздрей текла кровь.

Когда Синдбад продолжил разговор с Хуан Хао, тот сказал: «Искатели эликсира бессмертия отправляются на запад, к фее Сианму. Мои друзья не ищут эликсир бессмертия, а создают его внутри себя. Это называется внутренняя плавка. Я иду к им, если хочешь, идем со мной.»

Долгий путь Хуан Хао и Синдбада завершился в саду «Тигровые ворота». Они вошли… казалось трепетный воздух переливается радужными красками веют полы платьев, рукава… Воздух и движения… Дао-люди свободно переходят из формы в форму: белые лотосы становятся багряными смерчами. Любое мгновение их жизни не противоречит другому — это единый поток. Слова их легки, движения естественны. Каждый из них — вселенная, свобода их безгранична, потому что включает свободу всех… Они как ветер, как эхо.