Александр Солодин - Стратегия онтологической игры

Космос и человек оказываются дважды подобными друг другу, во-первых, посредством родовой человеческой формы, определяющей сущность человека, а также являющейся формой, топологически определяющей структуру целого и базовых элементов космоса. Во-вторых, в телесных своих измерениях, человек и космос оказываются микро- и макрокосмосами. Эта связанность человека и космоса может быть проклятием человека. Разорвать эти путы можно, выбирая разумную стратегию смерти. Смерти в миру, смерти для всего мирского, и воспитания духа в ориентире на высшую притягательность посмертного бытия, в котором человек, сохранив не надорванной свою психику, получает новый мир, отвечающий его совершенству.

Сегодня не осознается необходимость ритуала сопровождения умирающего, со строгим соблюдением обрядов религии его отцов. Трагична десакрализация смерти, процесса умирания, типичная для современной европейской культуры. Нет должной правовой защиты смерти, умирания. Неправильный, несопровождаемый уход из жизни, уход на койке реанимационного отделения, бессмысленная борьба за жизнь до последнего вздоха и после него — выдают страх толпы обывателей перед смертью как основу сегодняшней цивилизации. Человек как житель вечности не вмещается современным миром, лишается права на правильную смерть и тем неизмеримо травмируется в своем бытии.

Смерть это путь. Превратить этот путь в путь спасения — дело религий. Наличие смерти и посмертного существования диктует необходимость быть готовым к смерти (уметь умирать) и быть достойным лучшей посмертной доли. Проблема наличия в человеке сущности, инвариантной к метаморфозам его рождения и смерти, проблема природы этой сущности, построение и реализация путей и задач ее спасения — все это адресуется религиозным доктринам, которые должны построением пути индивидуально-человеческого, этнического и общечеловеческого спасения уравновесить активное участие человека в реализации стратегии космического самоопределения родового человека.

Великая проблема для человека, в его приобщенности к той или иной религии, заключается в том, что НЕТ ЛОЖНЫХ РЕЛИГИЙ. РЕЛИГИЯ, ВЫДЕРЖАВШАЯ ИСПЫТАНИЕ ВРЕМЕНЕМ (СТОЛЕТИЯМИ, ТЫСЯЧЕЛЕТИЯМИ) — ВЫШЕ ИСТИНЫ, ОНА СОЗДАЕТ РЕАЛЬНОСТЬ, СООТВЕТСТВУЮЩУЮ СЕБЕ, СОЗДАЕТ И ИСТИНЫ.Истина, доступная опытной человеческой проверке, послушно следует за построениями религиозных доктрин, в тех обществах, где эта религия исторически длительно культурно доминирует. За истиной следует и сама реальность, там, где общество не расколото по вере. В Европе первична победа Реформации, раскол церкви, и вторична — истинность гелиоцентричной модели Коперника, его победа над геоцентричной моделью Птолемея.

Отсутствие ложных религиозных доктрин означает построение себе судьбы и миров посмертного существования в соответствии с исповедуемой религией, которая не только определяет, но и делает действительными эти миры и судьбы, совокупной мощью живых и умерших верящих душ. Жизнь на земле парадоксальным образом уподобляется церковью неистинной жизни, жизни во сне, а подлинная жизнь наступает после смерти человека. Мы полагаем необходимым «помнить о смерти» и готовиться к ней, следуя путем спасения, предложенным верой наших отцов. Но мы полагаем также необходимым «помнить о жизни» и принять на себя бытийный вызов, бросаемый самим фактом нашего существования в отчужденном, агрессивном, но неотторжимом от нас мире.

Неразрывная связь человека и космоса перестанет быть проклятием жизни человека тогда, когда он научится мистически соединятся с космосом в родовой человеческой форме и очеловечивать целостность присутствия космоса в себе (тело как микрокосмос). Реализация этой стратегии требует от человека устремленности к родочеловеческому, к тайнам своего собственного бытия, которые всегда с ним и в нем, а не к внешним существам.

Обращаясь к смерти и посмертному существованию, мы с богом, он наша надежда, центр единения наших устремлений, космос нашего посмертного существования. Обращаясь к жизни, мы с человеком и человеческим, бог лишь «за» человеком и «через» человека, не иначе. Реализация такой стратегии наталкивается на многие проблемы — внутренние проблемы нашей психоментальной организации и внешние, определяемые господствующей культурой. Существующая ментальная культура грубо материалистична, она знает в человеке лишь эмпирическое существо, затерянное в бесконечном мире, в котором правят абсолютно чуждые, абсурдно безжалостные к человеку законы. Человек, развив в себе такой менталитет, видит в себе лишь бесконечно малую и бессильную частичку (пылинку) в бесконечном мире.

Наше понимание природы человека и его места в мире очевиднейшим образом противостоит такому низкому и онтологически бессмысленному взгляду на человека, как приведенный выше, унаследованный наукой и современной философией от рационалистов французского просвещения. От поднятия роли человека до миросозидателя не будет в восторге ни наука, ни религия. И та, и другая, как социальные институты, заинтересованы сегодня в человеке- частичке, человеке-функционере, который будет представлять собой нечто, лишь обращаясь к ним, который будет социально пассивен, зависим от социальных иерархий и господствующих в обществе ментальных мод. Забывать социально-иерархическое назначение и науки, и церкви нельзя. В приоритете целей социально-иерархического ранжирования людей, посредством предлагаемых форм знания и веры, над иными целями деятельности церкви и науки, как социальных институтов заключается большая проблема для нас, поскольку психологизация знания (душа над духом), которую предлагаем мы, выводит человека за пределы существующих форм эффективного социального контроля и встраивания его в социальные пирамиды.

Сегодня церковь все более готова взять на вооружение и разум, и научное знание. Учение церкви приобретает все более гностически-рафинированную форму. Церковь готова вступать в диалог с наукой, спорить, доказывать. Церковные журналы полны рассуждений о текущих глобальных проблемах, церковное образование дает хорошую философскую и общенаучную подготовку. Все это означает отказ от собственной стратегии развития ментальной культуры, полную конвергенцию с научной культурой.

Поразительно ментальное раболепие современных богословов перед наукой и философией, отсутствие даже попыток выработать собственную ментальную культуру, которая уже по базисным своим посылкам была бы иной, отличной от ныне доминирующей, представляющей собой квинтэссенцию языческой античности. Безвольное следование ментальным канонам язычества оказывает формирующее влияние на духовные представления христиан, особенно католического и протестантского вероисповеданий. При этом старые представления о безальтернативности классической логики и фундаментального философского знания, неопровержимости экспериментально подтвержденных естественнонаучных концепций сегодня отбрасываются самими учеными-методологами, философами. Безусловно возможны альтернативные мировоззренческие системы, даже фундаментально отличные от философской классики. Ныне христиане должны найти в себе ментальные и духовные силы для генерации основ собственной ментальной культуры и великий потенциал для этого хранят в себе творения отцов- исихастов, Григория Паламы. Иначе, происходящий тотальный кризис научного мировоззрения и его производных похоронит под своими обломками и основные религиозные доктрины христианства.