Александр Солодин - Стратегия онтологической игры

Множество книг о «мистике», о «загадочном», появившихся в последние несколько лет, насытили поверхностное любопытство и возбудили голод к глубоким, «теоретически безумным» попыткам осмысления путей альтернативного культурного развития. Иллюзорность «философий жизни», предлагаемых в бесконечных псевдо-оккультных сочинениях, отсутствие аргументов в центральном пункте практической, технологической состоятельности предлагаемых мировоззренческих альтернатив современному научно-техническому, индустриальному монстру, — переростку античной натурфилософии, — показывает бесплодность этих альтернатив, переводит их в разряд шоу, «гностического триллера», непритязательной психотерапии.

Предлагаемая вашему вниманию книга есть результат осмысления двенадцати лет деятельности группы людей, ведущих поиск метафизических практик, могущих помочь в конструировании путей выхода из тотального кризиса, в котором оказалась сегодня западная цивилизация и вместе с нею, опережая ее, — Россия. Мы именуем наше мировоззрение — ТЕЛОСОФИЕЙи нашу практику — ПСИХОФИЗИКОЙ (ПСИФИЗИКОЙ).Свою задачу мы изначально видели в том, чтобы результатом нашей «мистической» деятельности были технологии качественно более эффективные и простые во внедрении, чем обычные продукты «научно-технического прогресса». Эти технологии, в практическом использовании, должны быть неотличимы от обычных, они должны давать безусловно воспроизводимый результат и, в случае необходимости, задавать устойчивую форму изменений на уровне цепочки причинно-следственной детерминации требуемого события (изменения качества, состояния вещественного объекта, процесса). Соответственно, мы должны быть готовы полностью удовлетворить возможное научное любопытство о материальных причинах произведенного изменения, хотя с нашей точки зрения это и не имело бы отношения к природе детерминации вызванного нами изменения. Ученым, конечно же, виднее…

Мы свою практику строим как целевую детерминацию событий. Опираемся при этом на учение Аристотеля о Телосе вещи, о целевой причине. Опираемся на работы британского философа ХХ века А. Уайтхеда об организменности реальности и формах присутствия в настоящем времени будущих и прошлых событий. Аристотель, размышляя о вещи, первым задавал вопрос о ее Телосе (для достижения какой цели существует эта вещь?), считая этот вопрос определяюще важным для понимания сущности вещи. Мы именуем наше мировоззрение ТЕЛОСОФИЕЙ, т. е. МУДРОСТЬЮ ЦЕЛИ,подчеркивая этим ЦЕЛЕНАПРАВЛЯЮЩЕЕ ЗНАЧЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ЗНАНИЯ,как его сущностное определение.

Мы исходим из высшей ценности ДУШИ в человеке. ДУША есть цель и субъект человеческого противостояния-сопричастности миру. Признание нами первенства души над умом лишает нас возможности иметь в западноевропейской школе мышления, начиная с античных философов, твердую основу, а восточноевропейской (православной) школы мышления — не существует. Духовный подвиг Григория Паламы, закрепленный решением Православного Собора, утвердил первенство ДУШИ над УМОМ и, соответственно, энергийной приобщенности БОГУ над возможностью сущностного приобщения БОГУ. Но, с гибелью Византии, этот путь духовного развития был заморожен. В Россию со времен Петра 1 через Греко-Латинские школы пришла и стала безальтернативной западноевропейская школа ментальности, некритично заимствовавшая систему и метод античной философии. Эта школа ментальности сегодня тотально пронизывает философию, науку, церковь и здравый смысл. Российская школа религиозно- философской мысли XIX–XX веков (метафизика всеединства), начиная с В.Соловьева и далее, — С.Булгакова, Н.Бердяева, С.Франка и других, не меняет этой оценки, являясь, безусловно, философской школой западно-европейского образца.

Избранный нами путь и полная практическая погруженность в сегодняшнюю реальность требует от нас формулирования основ школы мысли, наследующей сложившейся ментальной культуре и, вместе с тем, выстраивающей принципиальные границы, разделяющие нашу и доминирующие ментальные школы. Наше отличие заключается уже в том, что мы антропоцентристы и исходим из принципиальной антропоморфности человеческого знания и всей совокупной реальности человеческой жизнедеятельности. Наше мировоззрение в базисе своем, в гносеологических, онтологических и теологических своих аспектах, есть антропология. В настоящей работе мы не имеем возможности систематически и конструктивно изложить основы нашей мировоззренческой школы, дадим лишь краткие характеристики основных школ ментальности европейского типа и на этом фоне изложим принципиальные положения нашей школы.

Мир человеческого существования есть мир его опыта. Выход за пределы данной в опыте реальности, обретение трансфеноменологического сознания — мучительнейший, роковой вопрос человеческого существования, ответ на который ищут: философия, религия, наука и школы мистики, школы визионерства. Философское познание определяет в категориях основные, узловые рубрикации мира человеческого существования. Категории являются базовыми понятиями, в которых конституируется та часть человеческого опыта, которая наиболее устойчива, инвариантна. Категории определяют основные формы восприятия мира, выступают дисциплинарными матрицами, организующими деятельность человека, и являются основой синтеза субъекта в самосознающее, самоценное существо. Философское мышление беспредпосылочно, оно не может строить себя непосредственно на человеческом чувственном опыте, оно оперирует априорными формами, которые продуцирует само и которые отождествляются с собственной архитектоникой объекта философского познания. Философия неотделима от мира, данного человеку в чувственном опыте, она есть способ организации этого мира. Она есть предельная согласованная перцепция мира, предельная согласованная логика, предельные согласованные формы субъектно- ценностного синтеза личного опыта. Философия работает с категориями, а это есть пограничные понятия, которые отождествляются с формами восприятия мира, с самой реальностью. Философия призвана целостно осмысливать мир опыта, увязывая с ним трансфеноменологические пласты человеческого сознания, но, безусловно, все эти качества присущи не социальной дисциплине, именующей себя таким образом, а культурному измерению, объективно прослеживаемому в европейской ментальности, наследующей античной ментальной традиции.