Лариса Автухова - Последние дни Атлантиды

Наконец, Микар нарушил тягостное молчание. Он велел гонцу, взирающего на него со страхом и подобострастием, вернуться к жрецу Феркану и передать ему послание Верховного жреца, которое скоро ему принесут. Тяжело ступая по яркому мрамору приемного зала, уходил Микар писать скорбные слова.

В своем послании Верховный жрец делился с Ферканом своими опасениями насчет ближайшего будущего их народа, он не приказывал, а просил жреца начать среди людей беседы, способные подготовить их к бедствию. «До сего времени, — писал он, — когда срок был еще нам неведом, речи сии были излишни, и даже опасны, но теперь, когда наступившие события ясно указывают на воплощение пророчеств, народ наш должно подготовить, дабы каждый мог с чистыми помыслами и душой, устремленной к небесам, пройти сквозь суровые испытания. Разрешаю, если будет в том нужда, отдать наиболее страждущим, порабощенным пленом плоти, напиток забвения, пусть хотя бы он облегчит их переход».

Послание свое, тщательно свернутое в тугой свиток, он велел передать в руки гонца, а сам вновь приступил к новому письму. Такие же слова ему надо было сказать и другим жрецам, а кроме того, и архонтам всех островов великой Атлантиды, вплотную приблизившейся к самому концу своей жизни.

Покончив с писанием, Микар обессилено замер. Он вслушивался не то в звуки окружающего его реального мира, не то в дыхание сопряженных с ним миров. Его душа, почти отрешенная от земных забот, наконец-то, успокоилась, она уже стремилась прочь, она ликовала от ощущения скорой беспредельной свободы. Но Микар усилием воли преграждал этот порыв, готовый сбыться и стать единственной реальностью. Скоро, очень скоро, но не сей миг, еще не теперь! Не может он уже в сей миг отпустить свою душу, ибо без нее не будет его тела, не будет земного воплощения Микара, Верховного жреца Атлантиды, бывшего многие лета для своего народа источником мудрости и света. Нет, он будет на этой грешной и бренной земле до самого конца, пока последний отблеск жизни не скроют яростные воды.

Как и прежде расстилалась бескрайняя гладь вод, солнце проливало на землю свой благодатный свет, но не было больше на ней Атлантиды. Там, где еще недавно были дворцы и дома, сады и зеленеющие всходами поля, прекрасные площади и буйствующие прохладной водой фонтаны, там, где слышался смех влюбленных, степенный, неторопливый разговор пожилых, веселые звуки пьянящей музыки на площадях во время празднеств, теперь царило лишь безмолвие беспредельной пучины вод, поглотившей все, что создавалось многими веками, все, что дышало, смеялось и пело. Повсюду, куда мог бы проникнуть человеческий взгляд, под ослепительным и сияющим светом Солнца была одна лишь вода, снова после могущественного и безжалостного неистовства ставшая вдруг спокойной, ласковой и безмятежной. За неторопливым и кротким бегом волн нельзя было угадать, что здесь, на этом самом месте, разыгралась страшная трагедия, захлестнувшая вселенскими мощными потоками воды улицы и города могущественного государства, и за один лишь день и одну ночь, для еще живых бедственно слившихся воедино, опустившая на дно морской пучины все то, что было привычным земным миром людей.

И лишь одна единственная метка, как вечная память, осталась на века от великой и процветающей Атлантиды — над морской гладью волн все еще возвышался трезубец горы центрального пояса Аталлы, который был главным ориентиром для плывущих из дальних стран в Атлантиду и страждущих пристать к ее берегам, только лишь он оставил призрачную память о великой земле.

И настолько призрачна была эта так и не канувшая в лету память, что будущие поколения людей вряд ли смогут поверить в ее истинность.

декабрь 2005 года