Нандор Фодор - Меж двух миров

Более всего мне хотелось бы выяснить, имеет ли Чёрная Нога отношение к случаю, описанному медиумом в своих автобиографических заметках. Однажды в детстве он оказался заперт в подвальном бойлере и, обессилев от отчаянных попыток самостоятельно выбраться, там же в конце концов и заснул. Решило ли его подсознание во сне задачу? Может быть, он выбрался из ловушки бессознательно, подобно лунатику? Кем, в таком случае, был «бородач в белом», появившийся, чтобы спасти его, прототипом Мудрого Старца, о котором писал Юнг? Может быть, именно это видение под влиянием тогдашней спиритической моды на разного рода экзотику трансформировалось затем в «черноногого духа»? Джон Майерс утверждает, что много лет спустя седовласый старец в качестве очередного призрачного «гостя» проявился на одной из его фотопластин. Это свидетельствует о том, что по крайней мере сам он себя с этой фигурой не идентифицировал.

Время от времени я слышу повторяющийся вопрос: что пытался доказать Майерс своей демонстрацией? Отвечаю я на него, как и двадцать лет назад, вопросом: а что, любая демонстрация паранормальных способностей непременно должна служить какой-то конкретной цели? Обнаруживая на пути нечто новое, неизведанное и отворачиваясь от открытия лишь в силу своей неспособности понять, что именно оно «доказывает», разве не демонстрируем мы тем самым антинаучный подход к делу?

В этой жизни нет ничего окончательного. Мозг человека полон удивительных тайн, жаждущих своего разрешения. Если и ценен чем-то спиритизм, так только неоспоримым вкладом его последователей в великое дело человеческого самопознания.

На протяжении всей истории психоанализа специалисты не оставляли попыток пролить свет на тайну déjà vu — состояния «уже виденного», когда в незнакомом месте вдруг возникает яркое, почти мистическое ощущение, что ты уже был здесь прежде.

Déjà vu сопровождается деперсонализацией: реальность становится расплывчатой и неясной. Пользуясь терминологией Фрейда, можно сказать, что наступает «дереализация» личности — как бы отрицание ею реальности. При этом может возникнуть чувство историчности происходящего — нечто вроде воспоминания о предыдущей жизни. Ощущение это мимолётно, но незабываемо. Именно оно подсказало Юнгу мысль о том, что «жизнь — всего лишь короткий фрагмент текста, от которого отчеркнули предыдущий и последующий абзацы».

Карл Густав Юнг был убеждён в том, что живёт параллельной жизнью и отчасти пребывает в XVIII веке: чувство это впервые посетило его в 12-летнем возрасте. Регулярные экскурсы в собственное прошлое неизменно приводили великого психиатра в полнейшее замешательство. Его поразила, например, зарисовка, на которой был изображён доктор Стакльбергер, живший в XVIII веке: ботинки с пряжками на герое картинки Юнг тут же признал… своими! «У меня возникло яркое убеждение, — пишет он, — в том, что я когда-то носил эти ботинки. Я буквально чувствовал их у себя на ногах! Каждый раз подобные вещи приводили меня в состояние дикого возбуждения. Часто рука моя помимо воли выводила цифру «1776» вместо «1876» — при этом я ощущал необъяснимую ностальгию».

Анри Бергсон определяет déjà vu как «воспоминание о настоящем»: он считает, что восприятие реальности в этот момент внезапно раздваивается и отчасти как бы переносится в прошлое.

Между тем, феномен этот существует не только в зрительных впечатлениях. Он может принимать форму déjà entendu (уже слышанного), déjà lu (уже читанного) и déjà éprouvé (уже испытанного). Одни считают это отголоском предыдущих инкарнаций, другие говорят о родовой «памяти предков», пробуждающейся в сознании под воздействием сильных эмоций. Спириты утверждают, что déjà vu — «впечатление», приобретенное отделившейся частичкой психики; так, в фантазиях Чарльза Форта явление это трактуется как воспоминание о забытой телепортации. А доктор Виган в своём медицинском эссе «Обязанности разума» (1860) назвал феномен «дефектом апперцепции», первым догадавшись, что déjà vu, возможно, — следствие независимого восприятия реальности двумя долями мозга, одна из которых несколько опережает другую, создавая таким образом иллюзию провала времени.

Однако, более всего интригует нас, разумеется, представление о том, что déjà vu — это воспоминание не о прошлом, а о будущем: предчувствие, которое в силу особенностей человеческого разума автоматически проецируется в прошлое — из предвидения превращается в воспоминание. И это уже — совершенно независимо от того, ведём ли мы речь о сновидении или ощущениях наяву — вовлекает нас в глубь самой удивительной из тайн, тайны времени.

Один пациент рассказал мне, как, будучи пленённым во время второй мировой войны, вспомнил вдруг, что за четыре года до этого сцена ареста ему уже снилась. Сон забылся, а потом… превратился в реальность. В книге «Неизвестный гость» (1914) Метерлинк называет это «земной реализацией».

Нечто подобное рассказал мне будапештский племянник: «Я прочёл Вашу статью «Предчувствие и жизненный кризис» и вспомнил об одном своём сне. Я впервые увидел его в 1909 году, и он затем повторялся ежегодно вплоть до начала войны. Мне снилось, что я — армейский офицер и нахожусь в Италии. Ординарец принёс мне обед, и тут появилась хозяйка дома, очень красивая женщина. Пока я ел, она вела со мной беседу, а в следующем эпизоде… явилась передо мной в чёрной ночной сорочке, весьма многообещающе приоткрывавшей прекрасное тело. Началась война. Когда Италия объявила о начале боевых действий, моё подразделение было переведено туда первым. Мы наступали на Пьяве, когда я оказался вдруг в очень знакомой обстановке — словно вернулся домой.

Нам накрыли стол на террасе замка. Когда ординарец принёс мне еду, я подумал: не хватает только той красавицы. И она появилась! Я приветствовал её как старую приятельницу. Самое удивительное — позже и она призналась в том, что я ей показался знакомым. На этом остановлюсь, потому что вскоре я увидел и ночную сорочку. Как же могло произойти в реальности то, что привиделось мне во сне за пять лет до этого?»

Итак, сон пятилетней давности явно стал воспоминанием о будущем. Может быть, он — сродни тем грёзам, не праздным, но созидательным, — что посещают писателей, музыкантов, поэтов в минуты вдохновения?

Профессор Галлей, как известно, открыл спутники Марса в 1887 году. А за 150 лет до этого Джонатан Свифт писал в «Путешествиях Гулливера» об астрономах Лапуты: «Они открыли две маленькие звёздочки, вращающиеся вокруг Марса. Ближняя находится на расстоянии трёх диаметров от центра планеты, дальняя отстоит от него на пять диаметров. Первый сателлит совершает полный оборот за 10 часов, второй — за 20,5». Цифры, воспринятые современниками как доказательство полного невежества писателя в области астрономии, поразительно сошлись с расчётами профессора Галлея.