Нандор Фодор - Меж двух миров

Эндрю Джексон Дэвис («Penetralia», 1856) «вспомнил» о пишущей машинке задолго до её появления: «У меня возникло побуждение создать автоматический психограф — назовём его духописцем. Инструмент можно было бы сконструировать наподобие фортепиано: один ряд клавиш представлял бы элементарные звуки, другой — их комбинацию, третий — быструю рекомбинацию, так что вместо музыкального произведения здесь можно было бы наиграть проповедь или поэму».

Не будем забывать также и о том, что научная фантастика последних десятилетий — одно нескончаемое «воспоминание о будущем».

Необычный пример я обнаружил недавно в книге Фрайгеса Каринфи «Путешестие вдоль границ черепа». Описывая первую встречу с доктором Оливекроном, нейрохирургом из Стокгольма, обратившегося к нему на предмет удаления опухоли мозга, он вспоминает, как его поразило ощущение, что этот человек ему знаком. Много лет спустя после этой успешно проведённой операции он попытался описать внешность доктора одному из своих коллег в Будапеште. «Но это же в точности описание…» — прервал его тот, назвав героя одной популярной в те годы венгерской театральной постановки.

«Пьесу написал я, и было это лет двадцать назад, — признаёт Каринфи. — Главный её герой — очень талантливый, но слишком эмоциональный молодой инженер, — страдал от излишней нерешительности. Он изобрёл нечто вроде автоматического беспилотного бомбардировщика (идея эта впоследствии действительно претворилась в реальность), но друг-скептик принялся убеждать его в том, что истиный мотив изобретения — желание отомстить всему миру за уход к другому красавицы-жены. Чтобы доказать свою бескорыстность, инженер объявил о том, что в день демонстрации сам поднимется в воздух. И тут его вдруг обуял страх смерти.

На сцене появляется его alter ego — хирург из Скандинавии — и предлагает прооперировать мозг, чтобы удалить «центр страха», который находится в мозжечке. Инженер соглашается на операцию. А на следующий день поднимается в воздух и остаётся в живых. Мой друг-актёр был сам хорошо знаком с этой ролью, потому что играл её не раз».

Приведу отрывок из письма доктора Лилы Вежи-Вагнер, психиатра из Лондона, как раз по поводу этой книги.

«Меня очень заинтересовало то, что Вы рассказали о «Путешествии вдоль границ черепа», — пишет он. — Я помню и книгу, и пьесу, так что могу подтвердить всё, о чём свидетельствует актёр. Разница состояла лишь в том, что прототип был шведом, а художественный герой — финном. Оба — скандинавы, но финн к венгру этнически куда ближе».

Александр Вулкотт повествует о молодой женщине из Катонвилля, штат Мериленд, которая, проводя во Франции медовый месяц, увидела дом, который на протяжении многих лет являлся ей во сне. Придя в необычайное волнение, она решила зайти во двор и… до смерти напугала живших там священника, садовника и старую даму: они узнали в гостье привидение, обитавшее здесь на протяжении последних десяти лет! Это, согласитесь, уже нечто серьёзнее обыкновенного déjà vu!

Если верить рассказу профессора Огастеса Гейра, включённому в книгу «История моей жизни», то же самое произошло с некой миссис Э. Батлер, жившей в Ирландии.

На протяжении многих ночей она видела себя во сне в необычайно красивом доме, оснащённом такими удобствами, о которых можно было только мечтать. Через год миссис Батлер переехала с мужем в Лондон и отправилась в Гемпшир присмотреть себе жилище. У сторожки привратника женщина воскликнула: «Да это же ворота дома, который являлся мне во сне!» Дойдя до парадного, она узнала одну за другой мельчайшие детали — кроме одной только «лишней» двери. Последняя, как оказалось, была встроена в стену полгода назад — как раз когда прекратились чудесные сновидения ирландки. Дом продавался по подозрительно низкой цене, и позже агент признал, что причиной скидки стало появление привидения в стенах этого во всех отношениях прекрасного дома. Читатель наверняка уже догадался, что «привидением» была… сама миссис Батлер!

Итак, видя себя во сне обитательницей будущего дома, женщина явно «вспоминала» о будущем. Значит, время на каком-то своём участке вышло из колеи, позволив отдельным своим «лоскуткам» наложиться друг на друга?

Юнг вспоминает о странном случае, происшедшем с ним по пути в Найроби. На острой скале, возвышавшейся над железной дорогой, по которой шёл поезд, он увидел тоненькую фигурку человека, опиравшегося на копьё. «Эта картина из совершенно, казалось бы, чужого мира заворожила меня: я испытал состояние déjà vu. Когда-то я был здесь, я хорошо знал эту жизнь, отделённую от меня всего лишь отрезком времени. В одно мгновение я словно вернулся вдруг в свою тайную, прочно забытую молодость: да, этот темнокожий человек ждал меня здесь последние две тысячи лет. Чувство исторической принадлежности этой земле я пронёс через всё путешествие по дикой Африке».

Так называемые «пренатальные воспоминания» — феномен того же класса. Фрейд в книге «The Uncanny» прямо связывает воспоминания о «прежней жизни» с тягой к материнскому лону.

«Этот тайный, запретный вход есть врата в бывший дом: туда, где жил некоторое время каждый из нас. Есть шутливое выражение: «Любовь — это тоска по дому». Именно так. Если вам снится место или страна и вы во сне говорите себе: «Тут всё мне знакомо!» — значит, речь идёт о художественном образе, символизирующем гениталии матери или всё её тело».

Большинство из нас не в восторге от излишне натуралистичных теорий Фрейда, однако оне верно объясняют суть «пренатальных воспоминаний» и последующую тягу ребёнка к матери.

И последнее. Между «пренатальным» состоянием и тем, что мы называем «предыдущей жизнью», простирается тусклый участок псевдо-существования, предшествующий зачатию. Во всяком случае, специалисты, считающие истинными «родовые» или «внепамятные» впечатления, которыми время от времени делятся пациенты, убеждены в реальности существования этой «серой области».

В книге «Фантазии о зачатии» я проанализировал сны пациентов, в которых те плавали в «иных водах»; сны, намекавшие на воспоминания о реальности куда более отдалённой, нежели жизнь в материнской матке. «Я плавала под водой, минуя одно за другим необычайно красивые места, — рассказывала мне одна девушка. — Более всего это напоминало мне полёт на огромной высоте. По мере приближения к дому у меня крепла уверенность в том, что я должна вплыть в него, я точно знала, что сделаю это. Всё уже было предрешено заранее».

«Дом», в который собиралась «вплыть» девушка, был маткой матери. Сон этот, яркий пример явления deja eprouve, символически повествует о спуске души в этот мир по пути, явно рассчитанному заранее. Спящая знала, что покидает «предматеринское» состояние ради миссии на земле.