Хольгер Кальвайт - Шаманы, целители, знахари. Древнейшие учения, дарованные самой жизнью

Шаман остается чуждым нам, так как делает первый шаг там, где мы едва решаемся на последний. Его познания, его стремление к наслаждениям безгранично, его ощущения не знают предела, его восприятие становится истинным приобщением к расширяющейся в своих границах действительности. Наша культура принимает световой спектр за весь спектр вообще. Чем интересно для нас гамма— или рентгеновское излучение, чем ультрафиолетовое, кого беспокоит ультразвук? Это все словесные трупы на белой бумаге, прописная премудрость.

Шаман не размышляет, он не является ни примитивным мыслителем, ни поэтом-мечтателем, выдумывающим фантастический мир: он просто занят познанием расширенного мироздания. Он не является изобретателем изысканных внутренних миров, а самозабвенно осваивает то, что дается ему и включает это в свою культуру. Шаман не накапливает никаких выученных конкретных знаний, он не сидит на студенческой скамье, сила целителя приобретается им в общении с миром мертвых, он узнает о ее существовании в себе через видение, а персонифицированные силы природы нашептывают ему о ней. Шаман не заучивает никакого учебного материала, он преображается без участия своей воли, не за счет получения интеллектуального знания, но за счет психического «вывертывания наизнанку» по принципу — внутренним наружу. Поэтому он как бы «вывернутый наизнанку». Он является живым воплощением «нутра», скрытого, костной основы — по этой причине скелетный остов, начертанный на барабане и одеянии шамана, часто символизирует его собственную сущность. Шаман — это клоун, шут, он есть отображение антиматериального мира, зеркальное отражение, антиматерия. Шаман обладает иммунитетом от всякой болезни, которую умеет целить, — так логично и так непостижимо для нас. Какой врач мог бы сказать о себе подобное? Иммунитетом от чего он обладает, спрошу я? От внутреннего познания? Еще раз в самых общих чертах укажем парадоксы шаманства.

Страдания как путь познания; учиться, проходя через боль.

От духовного «распадения на кусочки» до духовного рождения заново и последующего развития. Он умирает, чтобы жить.

Он идет во тьму, в недра горы или земли, чтобы познать свет. Тьма как свет.

Он должен пожертвовать собой, жить умеренно, соблюдать табу, отдавать, чтобы иметь позже возможность взять. Он жертвует собой, чтобы сохраниться.

Он обладает двойными глазами, двойным зрением; он видит духовным телом.

Шаман говорит, но на архетипическом, полном намеков языке духовного мира.

Он совершенствует не тело — его он покидает и совершенствует дух.

Он обладает двумя телами, физическим и духовным.

Он много путешествует; его духовное тело проходит сквозь параллельные и духовные универсумы.

Его друзьями являются невидимые, «парящие образы» другого измерения. Он должен заболеть, чтобы стать здоровым.

Он умирает, чтобы стать целителем.

Он умирает ради своих пациентов.

Самоисцеление происходит с ним до того, как он начал целить другого. Он становится целителем, познавая болезнь, он преодолевает ее сперва В себе самом, а потом в пациенте.

Он исцеляет не симптомы, но само происхождение, саму «идею» болезни.

В конечном итоге мы называем его не целителем, но воплощением природной энергии, которая действует через него; она спокойно протекает по нему, потому что он открыт и является тем каналом, по которому природа проникает к нам. Он является окном в первозданный мир. Шаман является антиподом медика, врача. Шаман — античастичка, антиматерия, существо «черной дыры», духовное сопровождающее нашей материально-механистической плоскости бытия.

Исходя из всех этих определений, шаман является воплощением парадоксов. То, чему он нас учит, это путь отрицания шута, все выворачивающего наизнанку.

Все родовые культуры живут в единении с природой, в единении с универсальными законами. Их мироощущение рождается из соединения бога, Вселенной и собственного «Я». Это такое представление о мире, которое «наша высокая культура» еще не готова себе создать. Если симбиотический, синхронический, синэргетический универсум является высшей точкой природно-мистического видения человека родовой культуры, то вера в силу, проникающую во всякое бытие, является второй вершиной натурфилософии примитивных обществ. Каждое племя имеет для этой универсальной энергии свое собственное определение. Если население тихоокеанского побережья называет ее «мана», то индейские племена кро говорят о «макспе», факота — о «вакан», племя хидатса — о «хупа», алгонкин — о «маниту», племя хуронов — об «оки», племена Огненной Земли — о «вайю-Бен», африканские зото — о «мойя», племена массаи — о «нгай», банту — о «нцтби», пигмеи — о «мегбе», австралийцы — о «йейа», дайаки Индонезии — о «петара», племя батаки Суматры — о «тонди», малегассы — о «хазина»… Племена х'и и квигонг Китая, японские ки, израильские руах и индийские прана и акаша говорят о существовании «акаша», матрице универсума, великой мистерии, первоначальной субстанции. Эти понятия многозначны, они основаны на представлении о бытии как целом, на вере в духов-союзников, которые поддерживают шаманов во время их проникновения в другие области сознания или при целении. Южно-американские дезана характеризуют это явление как «тулари», Все, от психической силы до сверхъестественного «проникающего взгляда», которым обладает ясновидящий, называется «тулари», что означает «войти в транс» или овладеть искусством магического полета, умением покидать свое тело [259] Reichel-Dolmaton», 1975 . В каждом случае речь идет о неком энергетическом законе, который занимает более высокую ступень по отношению к механико-материалистическим законам эвклидовой геометрии.

Эскимосы верят, что во всех камнях, озерах, птицах, растениях или искусственно созданных людьми предметах обитает некая сила, духовная сущность, которую они называют «инуат» и которую воплощает Хилап Инуа, повелитель этой силы. Нечто подобное имеют в виду жители индонезийских островов Ментаваи, когда говорят, что от всего, что имеет душу, исходит Байю, род излучения. Сверхъестественные существа и духи обладают сильным Байю, опасным для человека. Байю можно переносить на предметы, которые, будучи им «нагружены», становятся фетишами племени [260] Schefold, 1980 . Индейцы племени пима называют процесс психического приобретения силы «Ваикита», или «вливанием олла». Учеников «расстреливают», то есть наполняют энергией олла. Учитель с помощью кашля выделяет из себя белые комки, которые втирает в грудь ученика, и таким образом развивается его сила [261] Russell, 1908, 256 . Австралийские аборигены, в зависимости от того, к какому племени принадлежат, говорят то об «алхе-ринга», времени сновидения, то об «ингуд» или «джугур» — они духовно погружают себя в мифологическое доисторическое время существования героев племени, что для них является источником и основой происхождения жизни. Тот, кто приобщается к прошлому времени или измерению, при этом обретает долю жизненной силы и энергии. Эту силу ни в коем случае нельзя понимать символически [262] как мы могли бы себе представить , она действенна и зрима. Так, например, Хельмут Петри [263] 1962, 174 рассказывает о Джигале, эксперте в области сновидений, который восполнял силу своих кварцевых кристаллов от лампочки карманного фонаря, которую зажигал, прижимая к телу во время своих сновидческих путешествий. Свои силы он всякий раз совершенно материалистически приравнивал к электрической энергии.