Андрей Шамин - Танец на лезвии бритвы

0:30

Бытовка водителей "Скорой помощи".

— Ты, молодой, не зевай, а карту ложи! Что, первый раз?

— Ну.

— Ничего. Не так страшен чёрт, как его малюют. Я вон уже десяток отпахал и ничего. Привыкаешь. Самое плохое — на аварии… Железка тоже ничего… хорошего. Помню, в Иманте один угодил — пополам, кишки на оси намотало… запах такой — гадливо сладкий — наверно пирожные жрал. Рёбра в пружинах застряли, а там знаешь какие пружины! Машинист орёт — давай шевелись, график ломается. А тут ковыряешься, самого на блевантин [1] Блеватин — тошнота. тянет, да.

— Дядь Миш, кончай парня пугать.

— Ничего, пусть послушает. Лучше послушать, чем увидеть. А эти! Синюхи несчастные… Один пришёл на работу, с похмелья, смотрит — бутылка стоит. Буксы горят, ну он её хлобысть, а там ацетон.

— Умер?!

— От такого? — выпустил дым — Горло пожёг. Пока везли весь салон облевал. Плачет, сопли текут… — не похмелился, бедолага.

Откашлялся динамик.

— Внимание. Десятая на выезд.

Дядя Миша кряхтя, вылез из-за стола.

— Ну что, молодой, поехали?

— Поехали.

— Гляди веселей! Тут такие девки у нас — враз женим.

— Дядь Миш, ректификата [2] Ректификат — медицинский спирт. попроси!

— Тут, Петя, как получится!

3:15

Ворота первой городской больницы

— Аккуратнее! Не дрова везём!

— Да ладно! Уже приехали!

— Ну, где они?

Дверь распахнулась, из здания выскочили двое мужчин в синих костюмах.

— Так, так — поспокойнее! Взяли!

3:17

— Придержи двери. Заносим!

— Вы ещё попозже не могли?

— Да и так гнали как камикадзе. Я думал — коробка рассыплется, опять еб… Извини, сестричка, не заметил.

— Ничего, ничего…

Дядя Миша подмигнул стажёру.

— Так мы, Петрович, пошли.

— Куда, чёрт старый, а бумаги?

— Чуть не забыл — склероз, понимаешь, надо мозги ректификатом промыть.

3:20

Приёмный покой.

— Сестра, анализы, быстро! Так: дыхание судорожное, учащённое, акроцианоз…

— ???

— Синеет он, Светочка — так, зрачки не реагируют, мышцы расслаблены, тахикардия. Сестра, давление!

— П-падает…

— Это понятно, — а какое?

— Э-э…

— Какое давление?

— 80/50 — пискнула молоденькая медсестра.

— Анализы?

— Взяла.

— Молодчина! Тэк-с — кто, откуда. Кто вызывал? Пиши: неизвестный, тридцать лет, Витолу, 5/25, хм, соседи. Был без сознания. Верно?

— Поднимались — ещё хрипел, а потом затих.

— Ну, хлопцы — благодарю за службу. Что? Попозже. Света, звони реаниматорам и побыстрее, пока тёплый!

3:30

Реанимация.

— Быстро на кровать. Подключаем к монитору! Манжету, катетер в пузырь! Рингера поставь, и не перепутай: этому — 5 %!

3:37

— Нарушения деятельности сердца.

— Вижу.

4:00

— Мочи нет, отёк нарастает, аритмия…

— Цианоза только не хватало!

Сигнал: остановка дыхания.

— А чёрт!

4: 02

— Сестра, ларингоскоп! Трубку!

— Система пошла.

— Отлично!

— Доктор, брадикардия — пульс: 45…40…32…, 0, прямая линия, пульса нет.

— Да вижу, вижу. Лидокаин в вену! Ну, ручки мои, давайте!

4:23

— Доктор, фибриляция!

— Электрошок давай! Как не работает?!

— Говорит — диотов нет…

— Диодов?

Кивок.

— Да мне плевать — у него нет! Козёл! А чёрт… А ну ещё раз! Ну, давай, давай парень — жизнь прекрасна!

— Доктор, асистомия…

— Первый тяжело — потом привыкнешь.

— Я… я…

Поворот ручки. Дверь с глухим стуком отъехала в сторону. Нервный топоток.

4:37

— Извини парень, я не Господь Всемогущий… Нет бессмертия в этом мире. Ты что, улыбаешься?! Ффу — видимо я просто переутомился, надо принять сотку и всё пройдёт. Всё пройдёт…

Тихие шаги и почти неслышное скольжение двери.

Впрочем, тусовка была замечательная. Депутаты, бизнесмены и бизнесвумен, и просто красивые женщины. Официанты во фраках цвета морской волны носили подносы с халявой — бутиками с икорочкой, красной и чёрной, стопочки смирновской, бокалы с шампанским и прочие символы хорошей жизни.

Я скромно стоял в уголке и равнодушно озирал веселящийся бомонд. В голове крутились мыслеформы денег на хлеб насущный. Мыслеформы бегали в колесе сансары — от высоких устремлений я низвергался до пустого холодильника. И вращалось колесо и скрипело. Когда в моём поле зрения оказывался поднос с бутербродами я уверенно, даже несколько снисходительно, брал парочку и не спеша, съедал. Желудок был заполнен на треть и вопрос продержаться до конца презентации был острее колик.

— Вы не слышали слоган: От огорченья — поможет печенье, а от отчаянья — Апсара чай, — улыбнувшись как можно радужнее сказал я молодой соблазнительно декольтированной особе. Видимо она и на самом деле ничего не слышала.

Нет неизменимых настроений — просто мало водки. Я заел огорчение бутербродом и опрокинул стопочку. Не так уж всё и плохо, когда хватает водки. На рауте её было море разливное. После "северного сияния" [3] Северное сияние — водка с шампанским. я был готов лобызаться даже с министром благосостояния.

— Степень развязности прямо пропорциональна градусам в крови, — констатировал я, заметив как г. Мамонов сосисками в перстнях погладил ягодицы известной теледивы.

Я закинул ещё один бутербродик и пофланировал с вечным желанием русского интеллигента: почему так, кого в этом обвинить, и что с ним сделать.

С этим внутренним огнём я подошёл к двум оживлённо беседующим мужам. Один из них был Виктор Боянов, модный писатель. Лицо второго показалось мне знакомым, память выдала кличку — Бакс.

— Не согласен — всё произрастает сугубо для блага человеческого.

Викторов саркастически улыбнулся.

— Благими намерениями сам знаешь, куда дорога вымощена.

— К божьему промыслу это не относится, — буркнул Бакс — Всё — от сознания.

— Оно ещё не есть человек.

— А что в таком случае человек?

Писатель повертел перед лицом оппонента стаканом.

— Не понял?

— Человек есть всего лишь мера всех вещей. Вот как этот стакан. Сей миг он себя почитает весьма важным, — сделал долгий глоток.

— А теперь он пуст. В его тонких стенках отражаешься ты, я, вот он, — палец указал на меня (я как раз думал — почему Бакс, а не рубль?), — Пустота всегда желает быть заполненной. Но разве можно наполнить сосуд без дна?

— Как может пустота желать? Она же себя не осознаёт… — ляпнул я.