Эжен Канселье - Алхимия

Так Слово, под одеянием человеческого его выражения, совершает круговое движение, обрамляющее реторту ( матрицу, матку , matras) Премудрости ( Sagesse ), восседающую, подобно конному всаднику, кавалеру на спине странного дива. Глава его подобна главе человеческой, извергающей водный поток (flot); она увенчана тройной короной понтифика (в латинском значении pontifex — Э.К.; pont — фр. мост , греч. море — перев.), а сам он указывает на то, что можно преуспеть как в добре, так — увы! — и во зле, когда человек употребляет во вред этот вселенский поток, который щедрый создатель посылает для вполне определённой цели, чему никто не может воспрепятствовать.

Полновесность образа усиливается четырьмя белыми кругами, внешними по отношению к основному и связующими Добродетели (Virtutes) с Философией, Алхимией и Астрологией. Мы также видим зодиакальные созвездия, силою тяготения притягиваемые к философскому сосуду, со дна которого к солнцу вздымается пирамида алхимического зверинца (bestiaire), под магнитной струёй звезды, той самой, за которой Цари-Волхвы следовали в год Рождества Христова.

Герметическая звезда, точнее, ея лучевая энергия, для Килиани воплотилась в нимфу (νύμφη, nymphé, юная девушка, новобрачная ), ставшую главным действующим лицом в иносказании, предваряющем его книгу Гермес разоблачённый (Hermès dévoilé), в которой даже более ясно, чем в лабораторной практике , проявляет себя и говорит с нами дивно-божественное излияние:

«Сущность моя небесна, мой источник — полярная звезда. Сила моя такова, что всё животворит; я звёздный дух, я подаю жизнь всему, что дышит и растёт, я всеведуща» [142] Paris, F. Locquin, 1832 et Bibliothèque Chacornac, Paris, 1915, p. 15. .

Какая глубокая разница, несмотря на гениальность Бальзака, между Бальтазаром Кле из его романа и Килиани, отрывок из книги которого мы только что привели, и который не столько послужил прототипом известному писателю, сколько вдохновил его на этот труд. Книжица неизвестного алхимика (имя Килиани мы узнали от Пьера Дюжоля), весьма заинтересовала Сент-Бева, отправившему утром в эту среду (29 октября 1834 года) господину де Бюлозу, из Обозрения Двух Миров ( la Revue des Deux-Mondes ), улица Изящных Искусств, 6 записку такого содержания:

«В 1832 году у Феликса Локена (Félix Locquin), на улице Владычицы Нашей Победительной (Notre-Dame-des-Victoires) под заголовком Гермес разоблачённый была напечатана правдивая история, очень похожая на описанную Бальзаком в Поисках Абсолюта . Не могли бы Вы помочь мне купить эту брошюру у её издателя или хотя бы указать, где это можно сделать?» [143] Ms de la collection Lovenjoul, D. 591, fol. 56 — Correspondance général par Jean Bonnerot, Paris, 1935.

XLII. Cabala, Speculum Art is & Naturæ (2-я гравюра)

Могущество Слова, его сверхреальность, подтверждаемые как лабораторным, так и духовным деланием, видимы и весомы.

И вот уже 15 ноября того же года в упомянутом издании Франсуа Бюлоза появляется очерк знаменитого критика под названием Господин де Бальзак, поиски Абсолюта , в котором приводятся обширные цитаты из нашего пламенного алхимика, завершаемые кратким обобщением:

«Так действительность вызывает зависть у вымысла».

Всецело фонетическая по своей природе, кабала образует тайный язык, завесу над которым приподнял Грассе-д'Орсе, а затем и Фулканелли в двух своих трудах. Основанный на более или менее совершенной тождественности звука, этот язык соотносится со всеми языками мира благодаря их связи с языками материнскими; во французском он особо прозрачен благодаря связи его с различными диалектами древнегреческого. Вне сомнения, что бы ни утверждали в школах, основы нашего языка элленические (hellénique) — утверждаем это вопреки всем ухищрениям, эрудиции и даже таланту всех, кто проповедует обратное.

Напомним хотя бы «этимологическое» исследование великого Эмиля Литтре по поводу глагола baratter — сбивать масло , то есть получать его из молока — увы! — это искусство сегодня столь же редко, как и все добрые дела. Вместо того, чтобы прямо указать на греческий корень, как это делает аббат Эспаньоль, учёный филолог утверждает, что это слово неясного происхождения; Шелер в связи с этим упоминает глагол πράττω, pratto, trafiquer ( спекулировать, мухлевать, торговать, делать тёмные дела, сделать себе аборт ), вызывающий в памяти мрачноватый образ тайного рынка, барахолки, где торгуют всякой всячиной и нравы жестоки.

Но почему не прочитать baratter в соответствии с его точным дорийским эквивалентом βαράττω, barattô — встряхивать, колотить , то есть прямо осуществлять физическую операцию отделения маслянистых шариков от казеина и сыворотки?

В связи со всем сказанным, очевидно, что герметик или алхимик может преуспеть, применяя именно кабалу , гораздо более, чем пользуясь поздними и весьма вольными толкованиями Древнего Завета , которые раввины именуют каббалой . Для каббалиста скрытый смысл Писаний становится множественным и запутанным, вне зависимости от того, используется ли численное значение букв или прямое — так, что одно слово может означать целое предложение, меняющееся в зависимости от буквенных перестановок. Известны три основных метода таких перестановок, созданные в Александрии, и все три очень произвольны — Гематрия, Нотерикон и Темура — хотя последний наиболее древний.

И разве не запутались в сефиротах оккультисты конца прошлого века, которые так и не смогли вывести их из небытия, откуда, согласно Sepher Jetzira , и проистекают десять ипостасей ?

Вот почему мы не каббалу , а нашу герметическую кабалу узнаём в образе неизречённо прекрасной жены, выведшей из глубоких раздумий Христиана Розенкрейца уже в первый день его Химической Женитьбы [144] Par Jean-Valentin Andréæ. Paris, Chacornac frères, 1928, p. 3: «В разгар бушующей стихии кто-то коснулся спины Розенкрейца и, обернувшись, он увидел прекрасную женщину с крыльями, разрисованными множеством глаз, в плаще небесного цвета с рассеянными на нём звёздами» (Цит. перев. по Мэнли П. Холлу. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. Новосибирск , 1992, с. 624). . В правой руке она держит золотую трубу с начертанием имени, которое братья Розы и Креста не имеют права разглашать, а в левой — тяжёлую пачку писем, написанных на всех языках:

«И исполнишася еси Духа Свята, и начаша глаголати иными языки, якоже Дух даяше им провещевати (Деян., II, 4) [145] Et repleti sunt omnes Spiritu sancto, et cœperunt loqui variis linguis, prout Spiritus sanctus dabat eloqui illis. (Acta apostolica, cap. II, 4). ».