Эжен Канселье - Алхимия

Дом, который следует открыть, руно, которое там находится и которое следует, завоевав, обрести, суть Земля и Лекарство, являющиеся разгадкой обрамляющего пентакль афоризма с теми же инициалами — одна из гравюр на дереве из Трактата об Азоте:

VISITA INTERIORA TERRAE RECTIFICANDOQVE INVENIES OCCULTVM LAPIDEM VERAM MEDICINAM

Посети исподнюю Земли и, очищая, найдёшь сокрытый Камень, истинное Лекарство.

Это и есть кристалл или хрусталь , возносящий нашего философа сквозь воздух и эфир в Государства Солнца , его Империю, где истинные служители Розы и Креста, вселенские обитатели Гелиополиса, обретают свою легендарную всепроницаемость и долголетие:

«Мой блуждающий взгляд случайно упал на мою же грудь, скользнув по поверхности тела, проник внутрь его; в следующее мгновение я увидел всё, что было позади меня, как будто вся моя плоть стала органом зрения; я ощущал ея свободной от присущей ей непрозрачности, приближаясь предметами к глазам, а глазами к предметам помимо собственного тела». ( Государства Солнца ).

Чудо, относящееся к последней варке , Сирано описал блистательно и достойно, на уровне лучших классиков Великого Искусства . Он восхищённо созерцает и с точной ясностью описывает воспламенённый Мир :

«В крови моей жила необычайная радость, проникавшая в душу и делавшая ея чистой».

Описанный Сирано цветопереход имеет место внутри философского яйца , «малого хрустального купола» ( dome, свода, собора ); слово хрусталь или кристалл с герметической точки зрения драгоценно именно в его звуковом раскладе: Χριστοῦ, Khiristou, Христова и ἃλς, als, соль = Христова соль , на языке птиц . Наблюдая медленную перемену оттенков благороднейшего цвета, «я погрузил, — пишет Сирано, — свой взор в чашу». В самом деле, взгляд художника на этой стадии делания должен быть предельно острым, ибо философская призма развивается внутри черноты, в глубине киммерийских сумерек , где само Естество, а, следом за Ним, и Адепты, открывают тайну великого Согласия (Harmonie) и Творения в целом.

Эту чернь чернее чёрной черни , но при этом прозрачную, мы созерцаем на одной из иллюстраций, которыми Жорж Ораш Страсбургский снабдил свой небольшой труд Драгоценнейший Дар Божий, описанный и изображённый собственною рукою в лето 1415 от Спасения искупленного Рода Человеческого (Le Tres-Precieux Don de Dieu, escript et peinct de sa propre main, l’an du Salut de l'Humanité rachetée, 1415) [167] См. supra, в гл. Алхимическое Делание и Святая Месса , табл. IV, цв.; и тж. привед. зд. табл. V цв. из того же трактата того же Адепта. .

Чуть позже отверстая чаша, в которой находится всё та же наша зола (cendres, пепел), но уже в преображённом виде, отдаёт чудесный плод алхимику, охваченному всецелым озарением. Об этом же иносказательно говорит Сирано Бержерак, констатируя распад своего творения:

«Его не было… вместо него повсюду было Небо… я не знаю, какое невидимое препятствие отталкивает мою руку, когда я ея протягиваю… мне пришло в голову, что, поднявшись, я бы очутился на небесной тверди, той самой, которую иные Философы и некие Астрономы почитают воистину твёрдой».

Он присоединяет свой голос ко всем добрым Мастерам с их стародедовским советом следовать в нашем скорее Божественном, нежели человеческом, делании, за Естеством таким образом, чтобы художник беспрекословно подчинялся незыблемым законам и знал, что нарушать или пытаться обойти их ему воспрещено:

«Я был ведóм только Естеством, которое не рассуждает».

XLVIII. Драгоценнейший Дар Божий (фигура V)

Гниение произошло, тела разрушились, превратившись в более светлую массу, густой пласт которой распространяется в черноте, заполнившей скляницу (matras, матку).

Текст к Фигуре V. Голова Ворона, прозрачная чернота. То, что проявляется по нижнюю сторону материи, есть не что иное, как вещь, составленная из пара, духов, огня. Эта чёрная земля, желтизна и грязь (bourbeuse), принадлежащая феям, находится под водой и под пеплом (cendre, золой), и она порождает червей.

В единении человека и естества, часто нами подчёркиваемом, ни знание, ни вдохновение, ни интуицию, ни тем более веру нельзя восполнить рассудочной деятельностью:

«Этот жар моей воли не только укрепляет моё тело, но и направляет его к той желанной вещи, которую я так жажду объять».

Но именно такая пылкость послужила для Савиньёна драгоценным предостережением, ибо она зачастую приводила исследователя к неудаче, если ему — увы! — не хватало мудрости и спокойствия удерживать свои порывы: «Præcipitatio a diabolo», торопливость от диавола .

В ходе философского делания важно ни в коем случае не открывать реторту — иначе, из-за необратимой потери компоста будет утеряно всё, в том числе затраченное время и деньги. «Судьба (Fortune), врагиня Естества (Nature), коварно заставила меня, — сетуя, предупреждает Бержерак будущих искателей, — положить мою руку на хрустальные своды. О, горе! Грохот потряс мой слух, грохот икосаэдра, разбитого по моей собственной вине на мелкие куски!»

Сирано, мудрый адепт сухого пути , благосклонно относится и к подробно описанному различными авторами долгому пути , заявляя, что хотя в этом случае утомительная (fastidieuse) [168] Встречаемый в некоторых редакциях эпитет обманчивая ( fallacieuse ) нам не кажется подходящим, ибо он вообще не является философским, ни научным, тем более, когда его употребляют для характеристики долгого пути . Мы утверждаем это, хотя сами и потерпели в нём неудачу в 1931 году, после четырнадцати месяцев упорного труда и внимательного наблюдения. варка длится целых двадцать два месяца, «по окончании ея счастливый художник попадает на равнину вечного Дня». И ничто, по мнению нашего философа, так с самого начала не мешает пробуждению Воображения (l'Imagination), как Память (Memoire), которая, согласно Сирано, у него общая с сойками, попугаями, сороками, скворцами и коноплянками, то есть с педантами, тем самым Сирано даёт понять, сколь бесплодны и убоги школьные программы.

Превыше потоков, орошающих Солнечную Империю, потоков Памяти и Суждения ( Jugement ), есть поток Воображения , из которого можно пригоршнями черпать сверкающую и летучую жидкость:

«При более внимательном исследовании, — уточняет наш философ, — я обратил внимание на текущее по руслу питьевое золото, пенящееся елеем талька» [169] Dom Pernety. Dictionnaire , op. cit., p. 201. « Елей Талька ( Huile de Talc ). Древние хорошо знали об этом елее, обладающем столь высокими достоинствами, что химики прилагали все свои знания для его составления; они занимались кальцинированием, очищением, сублимированием и т. д., и никто, однако, не сумел выделить этот драгоценнейший елей . Древние же говорили о нём иносказательно». .