Стефан Флауерс - Тайный Король: Карл Мария Вилигут

Пример подобного же явного противоречия в упоминании о том, что Вилигут «отвергал магию». В то время как его духовные практики — к примеру, рунные молитвы и их ключи — это, разумеется, магия в чистом виде.

В целом, из книги Мунда можно извлечь изобильную пищу для ума и духа, материалы, с которыми следует ознакомиться всем заинтересованным германской религией. То, что подобные ранее неизвестные традиции вообще существуют, после всех церковных и иных преследований дохристианской культуры наших предков — само по себе достаточная причина, чтобы ознакомиться с ними, даже если при этом и придётся столкнуться с новыми трудностями. От этих трудностей нельзя просто уйти, если мы считаем традиции Вилигутов подлинными.

Тот, кто следит за заявлениями традиции Вилигута, вскоре обнаружит, что ирминическое кристианство и вотанизм представляют полярные силы в сознании наших предков. Нельзя сказать, что одна из них верна, а другая ошибочна. Скорее, мы имеем дело с законами и движущими силами человеческого развития, уклониться от которых невозможно, они выстраивают полную космологию в своём упорядоченном противостоянии. И связано это, как мы указали, не с какими–либо представлениями о предметах, но скорее с самим положением вещей . Всё же, задача вотаниста в этом плане космического развития остаётся неизменной — следовать собственной дорогой спасения, и стремится к исполнению собственных целей . Разумеется, процесс этот не бывает свободным от противоречий, и путь не может быть пройден «мирно», без эмоционального взаимодействия со «стороной Кристуры».

Из того, что мы знаем о положении вещей, лишь недавно стало возможным понимание законов взаимно обусловленной естественной Нужды. Возможность её проявления особенно очевидна в связи с тем фактом, что план Кристуры, план скрещивания ради развития человечества может считаться завершённым, а с ним уходит и необходимость постоянного самопожертвования благородных и высоких ради возвышения неразвитых.

Разумеется, едва ли мы найдём какое–либо подтверждение аутентичности традиций Вилигутов в академическом смысле, поскольку сама природа подобных знаний такова, что ожидать каких–то открытий не приходиться.

И главное — необходимо отметить, что во всей традиции Вилигутов женский космический элемент почти совершенно отсутствует, что, разумеется, весьма ощутимо на нашем земном плане. Учитывая развитие женского Века Все–Матери, его отсутствие не позволит к(х)ристианской мысли развить в будущем сколько–нибудь обширную деятельность.

– Фрау Винклер, вы лично знали Вилигута. Расскажите о том времени, когда вы работали под началом этой противоречивой личности в штабе райхсфюрера SS, Генриха Гиммлера?

– Полковник Вилигут и моя мать дружили ещё до 1933 года, и она очень интересовалась его традицией. Поэтому она часто посещала его в Морцге, где у Вилигута был домик с конца Первой мировой войны. При доме был сад, за которым он ухаживал сам, чтобы прокормить семью. Должно быть, в 1933 году в Австрии полковник столкнулся с преследованиями из–за связей с Шёнерером и Люггером, и моя мать пригласила его переехать в наш безопасный дом в Констансе. Вскоре после этого, Вилигут рассказал в письме, что познакомился с Гиммлером на конференции Nordische Gesellschaft в Детмольде. Гиммлер был чрезвычайно заинтересован традицией Вилигута и пригласил его в Мюнхен, где он смог бы исследовать подобные вопросы в небольшом ведомстве майора Сухсланда и господина Файхтенбайнера. Вскоре после этого полковник навестил нас вместе со своим первым адъютантом Максом Райгером. Вместе мы отправлялись в небольшие экскурсии, которые мне были очень интересны. Когда однажды мы были в пути, Вилигут, вероятно, заметив мою большую заинтересованность, предложил присоединиться к его работе в качестве «падчерицы». Его собственные дочери были далеко, одна была замужем, а вторая училась в университете. Но вначале он должен был спросить позволения Гиммлера. Разумеется, я охотно согласилась, и вскоре после того, как он вернулся в Мюнхен, я получила телеграмму, в которой значилось, что я должна ехать к нему. Я направилась в Богенхаузен, а оттуда мы сразу поехали на собрание [национал–социалистической] партии. Моей сестре и её дочери было позволено ехать с нами; для всех нас это было незабываемое и потрясающее время. В начале ноября нас переместили в Берлин, где мы обосновались как отдел Управления по вопросам расы и переселения.

– Какое впечатление произвёл на вас Вилигут?

– В то время, несомненно, полковник был очень значимой личностью для меня, и много раз подтверждал эту значимость. Но, к нашему сожалению, постепенно он стал меняться. Моя мать подозревала, что он просто физически не подходит для такой работы, где с его пути убиралось всякое препятствие, так, чтобы его ничто не беспокоило. Из–за этой непривычной «праздности», наверное, и началось его «окостенение». Разумеется, мы заметили это, потому что знали, каким он был ранее, и возможно, позже это добавило неоднозначности его положению. В конечном итоге он стал считаться шарлатаном. Это было уже после того, как я перестала с ним работать, хотя странности в его поведении начались ранее, что позже и привело к моему уходу. Каждый вечер, когда я уходила, он напивался. Из–за этого Гиммлер то и дело просил меня задерживаться с ним дольше, несмотря на то, что я неоднократно заявляла о желании уволиться: из–за интриг, направленных против меня (наверное, вызванных уникальностью моего положения). В 1936 году, в мае или июне, если я правильно помню, я оставила работу с Вилигутом и возвратилась домой, получив однозначное позволение Гиммлера. До самого брака я продолжала работать с Гиммлером. Моя мать позднее сотрудничала с Ahnenerbe , под руководством профессора Вюста.

– Какую репутацию Вилигут получил в SS, и каковы были обстоятельства его введения в должность? По некоторым сведениям, важными факторами для решения Гиммлера оказались происхождение жены Вилигута и его прошлая работа в Имперском дворце.

– Вилигут носил звание штандартенфюрера SS, и, как все мы, принадлежал к штабу райхсфюрера SS. Верно, что полковник Вилигут когда–то имел ведущую позицию в делах австрийского имперского двора. Так получилось благодаря его жене — он говорил, что она была дочерью последнего дожа Венеции.

Поскольку в Венгрии у него были поместья и приличное состояние, тамошние молодые эрцгерцоги вели с ним общие дела, и он был хорошо с ними знаком. Разумеется, Гиммлеру это было полезно.