Александр Экштейн - Око вселенной

Миронов начал свою политическую карьеру с того, что напомнил горожанам, как хорошо жили их прадеды в прошлом и как плохо стало в настоящем, не говоря уже о будущем, где никому и ничего, кроме смерти, не светит, то есть начал с того, с чего начинают все политики: нарисовал перед своими земляками мрачную бесперспективную картину жизни и смерти, а затем энергичными мазками вписал в нее луч света — перспективу и радость бытия, то есть самого себя…

После убийства мэра Рокотова в борьбу за власть в городе включились москвичи, ростовчане и, собственно говоря, местные. Все запуталось с первых шагов настолько, что Веточкин проверил обойму в своем «М-7» и стал носить его с собой постоянно.

— И все же, — задумчиво посмотрел Веточкин на Миронова, — я не пойму, ты политик. Антихрист или шизофреник?

— Видишь ли, — Миронов поднял голову, они стояли на ступеньках Каменной лестницы, ведущей к морю, и посмотрел на небо, — мы все становимся понемногу антихристами, так что я скорее всего шизофреник, а они, как известно психиатрам, никогда, и тем более вслух, не признаются в этом.

В кресле, с наброшенным на него кровавого цвета шелковым покрывалом, в центре комнаты сидела Капитолина Витальевна Щадская и молчала. Загородный дом, недавно доведенный до эксплуатационного совершенства испанскими мастерами интерьерного и строительного дизайна, был большим и роскошным. Комната, в которой находилась Капитолина Щадская, оформлена в стиле черно-белого, солнечно-монастырского, дорогостоящего авангардистского аскетизма. В ней сухо, светло и пусто. Среди подчеркнуто ярко-белого и реквиемно-черного кровавое, словно гигантская раздвоенная вишня, кресло и изощренно-стильная женщина в нем походили скорее на зловеще-сладостный сон изнемогающего от целибата тридцатилетнего католического монаха…

— Капа, — вошел в комнату улыбающийся Аскольд — если бы ты знала, как я тебя люблю. Пойдем в столовую. Судя по всему, мы не ошиблись, нанимая Ахметыча поваром, и, судя по всему, на обед у нас будет поджаренная яичница с колбасой. Этот обрусевший турок, чертов хорват, испортил все три микроволновки, пересолил кролика, а леща, которого он купил на рынке, спутав со стерлядью, украл через открытое окно наш садовый кот. Придется его уволить.

— Нашего садового кота? — с удивлением посмотрела на мужа Капа и тут же, улыбнувшись, уточнила: — Или нашего кухонного Ахметыча?

Аскольд ничего не ответил, галантно поцеловал руку Капитолины, и они направились в столовую.

— Зато я привез к обеду настоящую португальскую «Мадеру», — Аскольд изобразил на лице благоговение. — Специально для тебя доставил из Москвы мой вице-кореш Байбаков свет Сергей Иванович.

— Португальская «Мадера», привезенная из Москвы, — поморщилась Капа, — это почти то же самое, что «Божоле» урожая 1953 года, разлитое в нашем Ростове в пластиковые бутылки.

В столовой работал большой телевизор, установленный на специальной подставке в двух метрах от пола. Повар Ахметыч, протирая салфеткой стаканы, готовился слушать новости. Сама столовая, девяносто квадратных метров, была похожа на оплетенную по стенам тропическими лианами меловую пещеру, то есть на стандартно оформленный первоклассный бар где-нибудь на Гаити или в мексиканском Акапулько. Стол был накрыт белоснежной скатертью и сервирован на двоих. Увидев супругов, повар отставил стакан, перекинул салфетку через руку и помчался на кухню, забыв выключить телевизор, из которого ведущая информационной программы сообщала Капе и Аскольду:

«…Одновременное выведение на орбиту Земли сразу, с интервалом меньше суток, семи модулей для межпланетного „Хазара“ вызывает целый ряд вопросов к правительствам США и России. Во-первых, к чему такая спешка? Столь частые, следующие один за другим, запуски тяжелых космических грузовиков, без соблюдения стабилизационных нормативных интервалов между ними, уже вызвали бурные протесты общественности и экологов во всех странах мира. Во-вторых, не связано ли появление на земле фантомной и, как уже выяснилось, опасной для психики людей пыли с монтажом на околоземной орбите космического корабля? И, в-третьих…»

— Бухарская запеканка. — Ахметыч выключил телевизор, положил пульт в карман белоснежной поварской куртки и показал рукой на запеканку, накрытую крышкой в виде минарета. — Шедевральное блюдо.

— Вот так всегда, — вздохнул Аскольд, подавая Капе стул. — Человек еще может услышать «во-первых» и «во-вторых», но приходит время бухарской запеканки, и нам становится наплевать на все последующие, включая предшествующие, мнения.

Аскольд сел напротив Капы. Стол был прямоугольным, дубовым и когда-то, почти три века назад стоял в малой зале охотничьего замка прусса Фридриха Великого.

— Ингредиенты, — поднял купол чревоугодной мечети Ахметыч, — оленина, которую я заменил парной телятиной. Все остальное, — он с подозрением посмотрел на слегка поморщившуюся Капу, — как в Бухаре, пальчики оближешь, когда попробуешь.

Запеканка действительно оказалась пафосной и слегка эйфорийной на вкус.

— Ахметыч, — Аскольд Иванов бросил заговорщицкий взгляд на супругу, а затем обычный на подошедшего к столу повара, по совместительству и официанта, с бутылкой вина в руке. — как вы думаете, чем закончится этот полет на Юпитер?

Гриф секретности не смог долго удержаться на информации о подготовке к первому межпланетному полету. Слишком яркой звездой засиял «Хазар». После монтажа двадцати трех модулей его можно было наблюдать в небе над Землей даже в утренние и вечерние часы при ясной погоде. Высокая светоотражательная способность покрытия на корпусе делала его настолько видимым, что стало бессмысленным и даже опасным для правящих кругов дальнейшее утаивание информации, и поэтому новости о готовящемся полете превратились в постоянно действующие и первоочередные на страницах, экранах и сайтах.

— О да. Юпитер якши, — вежливо и радостно закивал головой Ахметыч, разливая по бокалам вино. — Полет к нему — это не вино в бутылке. — Он постучал согнутым пальцем по бутылке с крымским портвейном. — Он никогда не закончится.

Семь (24,25,26,27,28,29,30) модулей класса «Аргонавт», выведенных один за другим с российских, американских и одного китайского космодромов, были ничем иным, как самостоятельными, оснащенными полной автономией для шестимесячной экспедиции за пределами корпуса и защитного слоя «Хазара» научно-исследовательскими зондами многофункционального назначения, предназначенными для работы в автоматическом режиме без присутствия человека на борту. Предполагалось, что четыре «Аргонавта» будут отправлены экипажем «Хазара» для обследования поверхности главных из шестнадцати спутников Юпитера: Ио, Европы, Ганимеда и Каллисто, а оставшиеся три с повышенной прочностью и с более сложными задачами войдут в атмосферу жуткой планеты и передадут на борт корабля-метрополии нужную для начала приюпитеривания самого «Хазара» рабочую информацию. Два из трех «Аргонавтов» должны войти в районе полюсов, а третий прямо в самый центр крупной аномалии в южной тропической зоне Юпитера, более известной земной науке как Большое Красное Пятно, которое могло оказаться или постоянно действующим в глубинах атмосферы планеты торнадальным ураганом невероятной силы, или…