Уильям Джадж - Океан теософии (сборник)

Протянув руку, он взял его со стенда, и тут на его лице отразился невероятный ужас. Напрасно он старался двинуться или бросить драгоценность, казалось, она прикреплена к его руке. Она становилась всё меньше, а сжигающие боли пронзили его тело. Другие священники, только что пришедшие, чтобы убрать в храме, остановились у двери, как вкопанные. Лицо Высшего священника было направлено в их сторону, а из его тела шли струи красного, блестящего света, наполнявшего страхом их сердца. Они не могли ни говорить, ни двинуться с места. Это продолжалось недолго – пока алмаз не исчез из его руки, а затем его тело разлетелось на тысячи кусков, в то время как его проклятая душа, сопровождаемая демоническими формами, завывая, улетала в пространство. Алмаз был иллюзией, это была моя кровь, «плачущая на земле», которая сформировалась в драгоценность из мыслей и честолюбия Высшего священника.

– Теперь пойдём, – сказал мой монах, – пойдём со мной на гору.

Молча, мы поднялись на гору, и, когда достигли вершины, он обернулся, посмотрел на меня своим пронзительным взглядом, под которым я вскоре почувствовал себя так, как если бы я смотрел на экран, скрывающий что-то. Гора и монах исчезли, а вместо них я увидел под собой город, потому что сейчас я был внутри высокой башни на очень высоком здании. Это был древний храм, возвышающийся над городом магов. Недалеко от меня стоял высокий, красивый человек. Я знал, это был мой монах, но как он изменился, а рядом с ним стоял молодой человек, и от него, казалось, шёл ко мне поток света, мягкого, но ясного, деликатного и вполне определенного. Я знал, это был я. Обратившись к монаху, я спросил:

– Что это и зачем?

– Это прошлое и настоящее, – ответил он, а ты – будущее.

– А он? – я указал на молодого человека.

– Это ты.

– Как я могу видеть это, и на чём оно держится?

Это Магическая завеса Времени, которая всегда хранит твоё будущее и всегда его скрывает. Посмотри вокруг и над своей головой.

Подчиняясь его воле, я бросил взгляд на распростёршийся внизу город, потом посмотрел вверх и сначала не увидел ничего, кроме неба и звёзд. Но вскоре, как будто в эфире, появилась поверхность, сквозь которую всё ещё сияли звёзды, а потом, по мере того, как я всматривался, поверхность становилась осязаемой, и звёзды пропали. Но я знал инстинктивно, что если мои мысли разбегутся хоть на минуту, небо явит свой прежний вид. Поэтому я держался стойко. Затем на поверхности в воздухе начали медленно формироваться картины. Город, его народ во всех красках жизни и мягкий напев без слов, казалось, плывут сверху вниз, как будто там, наверху, живут люди. Сцена заколебалась и уплыла, и её заменили мысли и желания тех, кто жил внизу. Никакого действия, только приятные картины, сформированные из мыслей, живые радуги, сверкающие драгоценности, прозрачные кристаллы. Но вскоре тёмная извилистая линия проползла через ослепительное видение, оставляя, то там, то сям, чёрные пятна и линии. Потом я услышал приятный, проникновенный голос моего монаха:

– Завеса времени поворачивается. Стремления, желания, зависть, тщеславие обезображивают её. Скоро всё исчезнет. Смотри.

Я смотрел, как надо мной века прокручивались на сцене, красота которой исчезла. Я видел только тёмную основу с неприятными и ещё более тёмными очертаниями обстоятельств, отражавших соперничество и жадность. Иногда можно было видеть слабые пятна и линии света – добрые дела и мысли тех, чей ум был духовного свойства. У меня возник вопрос: «Что это такое, эта завеса?»

– Когда ты в следующий раз родишься на земле, её назовут астральным светом, – сказал голос моего монаха.

Как раз в это время мощное звучание марша заполнило пространство. Воздушная завеса, казалось, начала пульсировать, её субстанция, если была таковая, спрессовывалась, будто некая надвигающаяся сила покушалась на неё, её движение становилось беспорядочным, а потом звёзды снова засияли в небе, и мой дух трепетал на тёмной горе, где была драгоценность. Никакого существа рядом не было, а издалека доносился голос, который говорил: «Слушай марш Будущего».

Апрель 1889 г.

Это рассказ не из тех небылиц, в которых действует мистический и невероятный монстр, подобный Голове Раху, которая, как верят простые индусы, проглатывает Луну во время каждого затмения. Раху – ничто другое как сказка, грубо олицетворяющая факт, что тень Земли скрывает белый диск. Я рассказываю вам о настоящем человеческом глазе, скитальце, искателе, просителе, глазе, пронзительном и очаровывающем тебя, как змея завораживает птицу, выискивающем в твоей природе то, что там невозможно найти. О таком глазе, как этот, иногда говорят сейчас различные люди, но они видят его на психическом плане, в астральном свете. Его никогда не видели или чувствовали в свете дня двигающимся вокруг, подобно другим предметам.

Этот вопрошающий глаз, о котором я пишу, существовал на чудесном и священном Острове, где в далёкие времена прошлого происходило так много разных вещей. О да, это всё тот же священный Остров, теперь скрытый, и сила его, как думают некоторые, пропала навсегда. Но его истинная сила духовная, и, хотя умы современников не знают духовного, заботясь лишь о временной славе, старые достоинства Острова однажды возвратятся к нему снова. Какие странные и призрачные формы всё ещё плывут вокруг его берегов! Какие странные, тихие нашёптывания проскальзывают через его горы! А когда день едва начинает переходить в вечер, его эльфы, внезапно вспоминающие о своих прежних человеческих правителях, ныне превратившихся в людей в какой-то мере их боящихся, собираются на миг около места, где похоронена тайна, а потом, вздыхая, улетают. Это здесь впервые увидели вопрошающий глаз. Простого серого цвета в дневное время, он был пронзительным, настойчивым и всегда устремлённым к тому, чтобы выяснить что-то определённое, от чего его нельзя было отвлечь. Ночью он освещался своим собственным светом, и его видели движущимся над Островом иногда быстро, иногда медленно, как будто он был настроен искать то, что не находил.

Люди боялись этого глаза, хотя в те времена они привыкли ко всякого сорта магическим происшествиям, теперь неизвестным большинству людей на Западе. Поначалу те, кого он раздражал, старались уничтожить или поймать его, но безуспешно, потому что в тот момент, когда они предпринимали такую попытку, глаз исчезал. Он никогда не проявлял ненависти, но, казалось, у него была определённая задача и стремление к чётко поставленной цели. Даже те, кто пытались уничтожить его, были удивлены, что не находили угрозы в его глубине, когда в темноте ночи он, снова приглядываясь, плыл над их постелью.