Алла Михайлова - Юрий Лонго: «Вся жизнь как под общим наркозом»

И в квартире у нее постоянно какие-то странные штуки стали происходить. Это была обычная коммунальная квартира на Красной Пресне, у соседей всё нормально, но в её комнате то и дело стал выключаться свет и останавливаться часы. «Света нет. Включаю в полной темноте свой допотопный радиоприёмник и опять голос Юрия: «Завтра у меня открывается школа Юрия Андреевича Лонго». Звонит от соседки, а Юрий ей сразу, не спрашивая: «Ну что, Аня? В школу хочешь придти? Придёшь завтра к шести часам к Верочке, это секретарь, отметишься, и я тебя зачислю».

Школа у Юрия была на Белорусской, на 2-ой Тверской-Ямской улице, в том здании, где сейчас находится казино Шангри-Ла. И это был последний выпуск, который он вёл. Точнее сказать, последний был уже в Израиле в следующем 1994 году, когда Алла Пятигорская к нему попала. И всё. И с каждого курса он по одному человеку себе зацеплял. С этого зацепил Аню. В следующем году — Аллу.

Было начало ноября 1993 года. Дикое количество народа было возле его школы.

«Я стою и жду его около входа в зал. Он проходит, берёт меня за руку и проводит через весь этот зал: «Пошли». Мы идем, а с него прямо клочьями дублёнку рвут, чтобы дотронуться, чтобы кусок оторвать на фетиш. Я просто в шоке была. Он меня волочёт, тащит меня через весь этот зал, потому что иначе пройти невозможно. И он меня за собой вот таким тараном протащил через всю толпу. Говорит своему администратору Жене Вуколову: «Дайте ей стул, посадите её на первый ряд». И потом в перерыве: «Так. Иди за кулисы. Сиди, смотри, как я к выступлению готовлюсь. Учись всему». И всё время: «Аня, Аня. Где Аня?» А там за кулисами толпа народу стоит, которые не знаю, сколько лет к нему прорывались. Все просто в шоке были, так как он вообще никого вокруг не видел. Причём все происходило прилюдно. И я не могла понять, с чего это вдруг».

Обратно ехали молча, так как рассказывать Юрию о том, как ей руку отрезало, Аня была не в состоянии. Вот тогда она и начала писать стихи.

И сам сидел тогда он за рулём,

И двигались деревья и мосты.

Он не смеялся, думали о нём

Все эти люди, брошенные им.

Он думал вновь о том, как он страдал,

И как избавиться от боли колдовской.

Глядел за грань, переступал и лгал,

Чтобы избавиться от суеты людской.

Ну, конечно, она влюбилась, что там говорить. В самом деле, почему она не могла влюбиться? Она ведь была одна. Впрочем, любовь и не спрашивает — одна ты или не одна, замужем или не замужем, с детьми или без детей. Юрий часто приглашал её к себе домой. Последний раз она была у него 24 декабря 1993 года. Это был день рождения Заратустры- Посидели, поужинали. Юрий говорит: «А ты знаешь, мне понравился твой мальчик». А ведь он его и не видел. Просто

Аня как раз подумала: «А вдруг ему не понравится мой мальчик?» Он читал мысли сходу. И она вдруг ощутила, что видит его в последний раз. Аня вздрогнула, но отмахнулась от такой мысли. А Юрий тут же вслух сказал о себе: «А это такой старый, ворчливый колдун. Ты когда-нибудь увидишь его ещё».

А потом у неё опять случилось несчастье. Ведь беда никогда не ходит одна, а с детками.

Сначала сын Павлик убежал под пули к Белому дому, тогда война была на Красной Пресне. Потом попал под машину. Это было невероятно страшно, она думала, что просто спятит. Опять выключился свет, опять остановились часы. В общем, творилось что-то жуткое. Влетела в реанимацию… Но ничего. Всё обошлось. Позвонила Юрию, и он сказал: «Ложись спать. Уже завтра всё будет хорошо». Аня говорит, что, если бы он ей это не сказал, она бы «грызанулась» ещё в ноябре. Он очень помог.

И дикая нагрузка на работе. Если бы ещё квартира была бы нормальная, а не коммуналка с соседями, может, она бы и выдержала. Если бы была поддержка хоть с какой-то стороны. Но никакой поддержки у нее не было. Вообще. Сколько должно было навалиться, чтобы не выдержать! Человеческие силы не беспредельны… Да еще Юра добавил. И она не выдержала…

Аня рассказывала: «Почему я попала в Кащенко, знает только он и я. Это даже не секрет. Это непонятно что. Он в могилу унёс, и я в могилу унесу. Это чисто магические штучки, к которым я просто была не готова на тот момент. Но все было не просто так. Я же у него тогда прошла посвящение. Но чтобы это магическое посвящение после его школы устаканилось, мне потребовались три года. Как минимум. Тяжёлые годы, но я не жаловалась и никогда его ни в чём не винила. Если бы я хотя бы мысленно его в чем-то винила, я никогда бы больше не стала с ним общаться. Никого винить нельзя. Даже если я осознаю, что всё случается из-за того, что я рядом с ним, то это мой выбор, именно я сама осознанно выбирала свой путь рядом с ним. И поэтому он не виноват. Вот и всё». Рядом с Юрием жизнь начинала меняться и, к сожалению, во многих вещах не в лучшую сторону.

И всё. И она попала в Алексеевскую больницу. Самый натуральный психоз был. Шок. Но ничего. Вылечили. Правда, вылечили так, что добавили депрессивный хвост, и она уже сама потом легла туда же в санаторное отделение. Пришла и всё. А потом как пришла, так и ушла. Сбежала оттуда. Вот как Юра в феврале из Скли-фа босиком зимой. Такси поймала и прямо в халате и в тапочках уехала. Даже пальто не было. А на дворе зима. Надоело, а врачи её не выписывали, сказали, что у неё настроение поменялось. Это означало, что если сейчас от них не удрать, то положат в «острое» отделение и будут колоть чем-нибудь… Тогда вообще оттуда не выползешь. Оттуда уже не сбежишь. «И я их обманула. Говорят: «Ну, пошли». А я же знаю, куда меня ведут. Я ж сама психиатр. Врач только отвернулась, рот открыла, а я прямо по дороге в «острое» отделение от них и сбежала. Я хорошо бегала тогда, не то, что сейчас — ноги больные, хромаю и с палочкой хожу. И закрылась на своей Пресне».

Сейчас уже десять лет прошло, и диагноз сняли. Аня потом, после того, даже сама психиатром работала.

У них с Юрием наступил долгий перерыв в отношениях. Сложились и проявились все отрицательные, негативные вещи. Аню забрали с выкидышем во вторую гинекологическую больницу и долго оттуда не выпускали. Она уже была на инвалидности. Потеряла страховой полис, а в больнице говорят: «У вас нет страхового полиса. Вы нам должны за лечение заплатить два миллиона. И ещё за гистологию». И опять никакой поддержки, никакой помощи. Маме дозвонилась, но та не приехала: «Я к тебе пока приехать не могу». Любимый человек, Дима, приехал, оскорблял, сказал, что они расстаются. Да ещё последствия ужасного наркоза. Да ещё сигареты «Космос», неизвестно откуда взявшиеся на тумбочке… Тоже, наверное, какую-то роль сыграли.

Аня вспоминает: «Я хотела оттуда уйти. Они меня не отпускали. Я начала носиться по этажам, рапсоидное состояние у меня наступило. А врачи меня закрыли, так что я не могла никуда деться. Я взяла и шуганулась из окна. Не знаю, какой этаж был. Там потолки высоченные. Когда я приземлилась на землю и посмотрела на небо, у меня в голове Юрин голос: «Милая, потерпи ещё, недолго осталось». И я отключилась. Я вообще не собиралась никуда бросаться. Просто была чисто психологическая стрессовая ситуация. В психиатрии это называется рапсус. Я ничего не соображала, поэтому страха не чувствовала. Алкоголя у меня в крови не было, хотя до этого я выпила три пузырька валокордина, чтобы успокоиться. Я не могла остановиться.