Алла Михайлова - Юрий Лонго: «Вся жизнь как под общим наркозом»

Теперь я знаю, что такое рапсус. Такой шок сильный. И до того, как я выбросилась, вот вся-вся жизнь у меня так вот перед глазами и встала — ой! Что я никому не нужна, что место моё на помойке, и вон там помойная яма. Что сына моего они ещё потянут, а на меня ни у кого уже нет сил, и лучше мне уйти в другую жизнь. Ноги я тогда же себе изуродовала и поранила все. Никакого судебного разбирательства не было. Приходил следователь, и я сказала, что я сама так захотела. И никого не надо винить. Вот так всё и было».

А потом, наконец-то, случилось чудо. Мужа своего, почти как две капли воды похожего на Юру, она не искала. Он сам к ней притянулся, потому что это был образ, который она так долго любила. Она в тот момент искать этого Юру не могла, да и не найдёшь такого специально. Одна нога после вытяжки, другая после аппарата. Аня лежала с костылями и не выходила на улицу. Ну, как она могла бы его найти? А он всё равно притянулся, именно тогда сам и пришёл. Аня вспоминала: «Я ещё подумала тогда, что он мне сейчас скажет, что его зовут Юра. И он мне в палате через порог: «Юра». Кармическое совпадение — он действительно очень похож».

Юрий Лонго её потом спрашивал:

— А что, ты замуж вышла?

— Да, вышла.

Одинокая, чёрная Пешка

Своего Короля защищала.

Может чёрной стать Королевой,

Ей прабабка её завещала.

Не заметил Король перемены

В этой чёрной маленькой Пешке.

Может, если б была она белой?

Я пока постою без спешки.

Пусть её защитят Офицеры

На Конях из-за каменных башен.

Я пока постою в сторонке,

Погадаю: страшно — не страшно.

Погадаю: больно — не больно.

Прорываться сквозь линию цвета.

Будешь, Пешка, моей Королевой?

Благодарен буду за это.

Ну, а Пешка подумала и стала женой Офицера.

Аня говорит: «Юра сейчас стал несравнимо лучше и по характеру, и по обращению. С ним раньше было вообще невозможно и невыносимо. Он сам повернулся к Свету. Он раньше был очень злым, причём это зависело от того, какой халат он оденет — белый или тёмный. Одевая халат, он настраивался на разные энергии. На использование разных сил. Действительно страшно было. Это магия. А магами просто так не становятся».

Аня говорила Юрию: «Самая большая месть — это непрощение». А Юра сказал: «Прощение». Ну, как всегда, наоборот. Незадолго до смерти он всё спрашивал Аню: «Ань, можно я расскажу на телевидении про всё это?» Не помню, какая тема была: «Простить — не простить» или что-то про месть. Аня не разрешила:

— Нет! Нельзя!

А он:

— Прости. Извини.

Юра был для Ани очень близким человеком и другом. Она очень сильно винит себя за то, что не позвонила Юре 14 февраля 2006 года на день Святого Валентина, когда приступ случился. Они уже договорились встретиться 17-го, в пятницу. Ну что надоедать-то на самом деле? Сейчас она работает главным администратором в астрологическом центре Павла Глобы. Посмотрела в конце 2005 года свой соляр на следующий 2006 год, то есть свой гороскоп, и увидела, что если она Новый год здесь, в Москве, будет встречать, то у неё очень плохая ситуация складывается с восьмым домом, домом смерти. И она решила: для того, чтобы что-то изменить, надо уехать. Поменять широту и долготу. Поэтому 2006 год она не в Москве встречала, а в Геленджике. И день рождения, 9 января, тоже в Геленджике. Вернулась в Москву только 11 января, и ничего не изменила. Она не думала, что ситуация складывалась вокруг Юры. Тем не менее вернулась и сразу стала ему звонить: «Юра, как ты себя чувствуешь?» А он: «А что?» Никогда она ему таких вопросов не задавала, потому что знала — он мнительный. Аня приехала и заболела, потому что в Геленджике дул очень холодный ветер с гор — Бора. Вся была в лихорадках. И потому все никак они с Юрой не могли встретиться. Договорились на пятницу — 17 февраля…

Они познакомились осенью 1999 года в Елисеевском гастрономе на Тверской. Гастроном тогда был ещё на реконструкции, но отдел со сладостями уже работал. Забавно и интересно всё получилось.

Кристинка — сластёна, Юра тоже. Она замерла перед прилавком с необыкновенно красивыми и дорогими пирожными, раздумывая, чем бы себя побаловать, как вдруг неожиданно прямо перед ней возникло, по её словам, «совершенно непонятное существо — страшный дядечка, с такой вот гусеницей над верхней губой, помятый весь, на бомжа смахивающий»: «Девушка, вот эти вкусные. Рекомендую». Кристинка ему: «Ой, дяденька, уйдите уже!» А он продавцу: «Заверните нам». После этого «дядечка» быстро сгрёб ее в охапку, и только в машине Кристина пришла в себя и с невообразимым удивлением поняла, что, несмотря на первое отталкивающее впечатление, почему-то не хочет ему сопротивляться. «Я — Юрий Лонго». «Ну, очень здорово. Кристина». Вот так они и познакомились. Ей было восемнадцать лет. Юре — сорок девять.

Потом Юра отвёз её в свою квартиру на Большой Бронной улице, где ещё не жил, а только недавно купил и делал ремонт, оставил и убежал куда-то минут на сорок. Да, была у него такая интересная и удивительная даже для давно знавших его людей привычка. Приведёт человека к себе, знакомого или малознакомого, и сам тут же незаметно куда-то испаряется. Человек этого даже не замечает. Сидит, ждёт. А когда понимает, что хозяина нет, начинает мысли всякие себе накручивать: почему он так поступил, может, сказать этим что-то хочет, может, хочет таким образом показать, чтобы гость тоже уходил… В общем, прибежал Юра обратно, попили они зелёного чаю с этими пирожными, и Кристина уехала.

А в выходные Юра пригласил её в ресторан «Дядя Ваня» на метро Китай-город. Это был любимый Юрин ресторан. И там началось всё то же самое. Одно сплошное удивление. Пошли, пришли и ушли. Открыли меню, посидели, почитали, даже сделали заказ. Потом он опять схватил её в охапку, и они опять куда-то побежали. Кристина говорит, что «Юру вообще понять было сложно, сложно понять, что он хочет, потому что его желания менялись молниеносно». Весы, что поделаешь.

В результате, набрав в магазинчиках всякой всячины, они поехали к Юре домой, на Трифоновскую, и там, проболтав до трёх часов ночи, наконец-то познакомились как следует. И всё у них, что называется, сложилось.

«Он такой энергичный был. У меня до него так никогда не было, чтобы я в один день покаталась на роликах, потом на велосипеде, потом походила по лесу, а потом, приехав с дачи домой, ещё куда-нибудь пошли на вечеринку. Причём он не уставал. Чтобы прилечь и полежать, и речи не было. В тот период это был такой заведённый энерджайзер, живчик. Я уставала. Я приходила и падала в лёжку. А он полчаса смотрел телевизор, и потом мы опять куда-то бежали». Юра не только не мог долго сидеть на одном месте, он и вообще долго находиться где-либо не мог.