Алла Михайлова - Юрий Лонго: «Вся жизнь как под общим наркозом»

— Ты, надеюсь, хотя бы переложил это в другой пакет?

— Нет. А зачем?

— И как он отреагировал?

— Приоткрыл, заглянул туда осторожно и отложил.

Позже Юра рассказал мне, что Маша, девушка Никаса, а в прошлом Юрина девушка, после дня рождения просто выбросила весь пакет в мусор, видимо, поняв подтекст такого подарка. К слову сказать, все, почти все Юрины девушки потом переходили к Никасу.

К чему весь этот разговор?

Никас во всеуслышание говорит, что Юра не любил ни дочь, ни меня. Кто дал ему право вторгаться в мои отношения с Юрой? Я своё место в Юриной жизни знаю и не отдам его никому. Та ниша, которая была у меня в Юриной жизни, дорогого стоит. К тому же я — самодостаточный человек, и мне сложно внушить всякую дрянь. Но речь о другом — о дочери и о наследстве.

— Он любил только жену и поэтому всё ей оставил.

Чётко, незамысловато и даже примитивно, как будто на другой чаше весов не дочь Юрия Лонго, а какая-нибудь из его многочисленных женщин, которой вдруг почему-то захотелось потягаться с Еленой.

И теперь Никас водит её за руку по всем инстанциям, поднимает связи, чтобы как можно быстрее оформить наследство.

С одной стороны, странно — такой тонкий, творческий, талантливый человек даже не потрудился задуматься о том, как должна жить двадцатипятилетняя девочка всю оставшуюся жизнь с таким грузом на душе, осознавая всю несправедливость отношения к ней родного отца, к тому же выставленная обстоятельствами на всеобщее обозрение? Как ей растить своего ребенка и что говорить ему в дальнейшем о дедушке?

С другой стороны, что же тут странного в таком его поведении и отношение к дочери друга, если даже о собственных детях он говорит следующее (цитирую его слова, сказанные им при встрече Юлии Лонго!): «Я своих детей ненавижу! Им от меня только деньги нужны. Я им даю по двести долларов, и пусть идут по своим делам…». Что это? Зависть к собственным детям, у которых уже изначально просто по праву рождения есть некая финансовая и статусная платформа для собственной творческой реализации? И при этом не надо переступать через морально-нравственные принципы, демонстрируя свои не лучшие качества.

Топтать единственную дочь своего лучшего друга недопустимо.

Но если мыслить категориями Никаса, то в конце и ему можно задать резонный вопрос: «А Вас Юра любил?»

Так в нашей жизни никогда

Ты в лоб не победишь врага.

Он сам найдёт свой смертный час —

Шаг в сторону- но не сейчас.

Лев Рудерман (Проза. Ру)

«Будь горячим или холодным, но не будь тёплым»

Восточная мудрость

Надо сказать, что в этот, как я его называю, нейтральный временной промежуток с 17 по 28 февраля 2006 года, то есть, когда человек уже умер, но завещание ещё не оглашено, звонит мне Юля Лонго и спрашивает: «Алла, а ты не знаешь, почему нотариус пригласил к себе Елену 28 февраля, во вторник, а мне не сообщает об этом?» После этого звонка я решила как-то попытаться прояснить для неё этот вопрос и позвонила Альберту Махмутову, одному из давних друзей Юрия, о котором я уже упоминала выше. И вот что я услышала от него, цитирую дословно: «Завещание есть, лежит в кабинете в ящике. Квартиры на Большой Бронной и Сущёвском валу — на Юлю; Страстной бульвар и дача — на другого человека». На мой взгляд, само построение предложения («завещание есть, лежит в кабинете в ящике…») свидетельствует о том, что человек не просто слышал это от Юрия, но и видел это завещание собственными глазами. В суд он, однако, не приходит, слов своих не подтверждает.

Встреча с Аликом в Банном. Продажа куртки за 200$. Что б было, если б я его не увидел?

Продолжение потока. сознания. Причём поток может приоткрываться, а может закрыться совсем. Алик однажды попросил у меня помощи, а я ему отказал. Это было испытание нашей дружбы. Виноват в таком хреновом отношении друг к другу я сам!!! В принципе, я его совершенно не знаю. Некоторые люди говорят, что он очень ранимый.

Нотариус Дзядык Ярослав Иванович назначил день для оглашения завещания на вторник, 28 февраля 2006 года. Юля, потеряв за дни папиных похорон на нервной почве больше двух килограммов, ложилась в этот день в больницу на сохранение. Муж и свекровь, конечно же, сопровождали её. Позвонила Елена, сказав в категоричной форме, что именно в этот день ей всё равно нужно обязательно подъехать к нотариусу по назначенному адресу. Понятно, что своё наследство несравнимо дороже чужого для неё ребёнка. Не понимала, что молодая женщина после скоропостижной смерти отца с угрозой преждевременных родов срочно едет в больницу. Неужели хотела специально наложить ей один стресс на другой? Что бы было? Даже подумать страшно. Но Бог отвёл, потому что

Юлю положили в больницу именно в этот день — 28 февраля, ни днём раньше, ни днём позже. Муж Алексей и его мама забрали у неё сотовый телефон, и в течение недели нам удавалось скрывать от неё эту шокирующую новость — по неизвестно откуда взявшемуся завещанию всё имущество её отца отходило Анелине Лонго.

Я не знала о завещании, но какое-то внутреннее чутьё неладного подняло меня и тоже привело к этому нотариусу. Пришла и Людмила Никитина, Юлина мама. Вслед за Еленой приехал художник Никас Сафронов, и втроём с нотариусом они закрылись в кабинете. «Я — гарант и должен там быть», — таков был его ответ. А кто назначил его гарантом? Никакого официального документа, как полагается в этом случае, по этому вопросу Юра не оформлял. Какими же затравленными глазами и Никас, и Елена посмотрели на меня, когда я вошла в приёмную! Ведь в последние дни с Юрой была только я, а Елену он и видеть не хотел, наивно полагая, что, если он не скажет ей номер больницы, в которой находится, то она его и не найдёт. Они не владели ситуацией и информацией последних трёх дней. К тому же у меня была генеральная доверенность от Юры с правом его подписи, которую он мне дал ровно за год до своей смерти —17 февраля 2005 года. Вот он ещё один знак судьбы, когда символически Юра уже тогда доверил себя мне именно в этот день! Испугались они не на шутку. И его, и меня. Причём, оба. Ну, что же делать, Николай Степанович? Не посоветовался Юра с вами, где, как и при ком ему умереть… Так бывает. Никаса очень интересовали Юрины дневники, которые остались в опечатанной квартире на Большой Бронной улице.

В коридоре их остался дожидаться младший брат Елены Константин, у которого, конечно же, тоже свой интерес на наследство Лонго. Елена — одинокая, пьющая женщина. Ни мужа, ни детей нет. Родители умерли. Умерла от рака также и старшая сестра. Нет никого, только он, младший брат, — единственный после неё наследник Сейчас он уже проживает в квартире Юрия Лонго на Сущёвском валу, там, где жила Елена. А Елена перебралась в квартиру Юры на Большую Бронную, где она не была ни разу при его жизни даже на пороге, так как на время судебного процесса она назначена нотариусом ответственным хранителем имущества. Третью квартиру — на Страстном бульваре — она сдаёт. При этом на суде она заявляет Юле: «А не хочешь ли ты поучаствовать в оплате квартплаты и коммунальных услуг, пока идёт судебный процесс?»