Гу Ру - Сострадание – врата в Вечность

Ты придёшь в шуме дня и оставишь свой нежный засос,
На моём измаравшемся, временем, теле,
Ну а я, будто в шутку, а может всерьёз:
«Поцелуи без ласки, – мне жизнью своей надоели».
Ты приляжешь тихонько, обняв неземной наготой,
Содрогнётся земля от прекрасного женского стона,
Что в сей миг озаряет супружества верного лоно,
Коль смыкаются души в экстазе, плоти дав осадок пустой.
А ли плюнуть на всё и податься в бездонный разврат,
Обокрав беглым взглядом простор наготы женских тел,
Кто ж тебя обокрал так, чтоб слепо ты так не умел,
Благо душ воровать, чтобы в теле прославился вор.

Я не живу, пока любовь на мне
Отыгрывает все свои желания,
Я не умру, пока не буду знать,
Что для меня открыты двери мироздания.

Когда моих столь частых воздыханий
Виновница навеки скрылась с глаз, —
Природа, что дарила ею нас,
Поникла от стыда, мы ж – от рыданий.
Но не взяла и смерть тщеславной дани:
У солнца солнц – свет, всё же, не погас;
Любовь сильней: вернул её приказ
В мир – жизнь, а душу – в сонм святых сияний.
Хотела смерть, в ожесточенья зла,
Прервать высоких подвигов звучанье,
Чтоб та душа была не столь светла, —
Напрасный труд! Явили нам писанья
В ней жизнь полней, чем с виду жизнь была,
И было смертной в небе воздаянье.

Кто б мог, когда бы мне сказать,
Что буду о жене своей мечтать, как раб безвольный,
Что жизнь, на ночь с царицей поменяв,
Остался участью своей – довольный.

Нет в человеке жизненных опор,
Быть обезглавленным и вновь просить топор.

Есть ли человеку благодать,
Если он не видит свет земли,
Можно ли с колен пытаться встать,
Когда связаны они узлом любви.
Можно ли любить, не видя тела,
Сколько можно сердцу, с горя, лгать,
Можно всё, кому какое дело,
Коль познал душой ты свою власть.

Моя беда ли в том,
Что женщин я люблю умом,
Тогда как им по нраву слаще, —
Брать их напором и силком.
Но мне самой природой выделено счастье,
На женщине измерить ровный дух,
Я так умом, заботой сей опух,
Что для меня они теперь опасны.
Но не убить то, что уже мертво,
Как жизнь не дать искусственным блаженством,
И всё ж я рад, что познаю добро и зло,
Сквозь хрупкое земное совершенство.

В любви я, как младенец, столь капризный,
Что не понять, чем лучше в свете жить,
Нравоучением иль глупостью всесильной,
Ведь на Земле одно с другим лепить,
Итог один, – пред жизнью быть бессильным.

Я болью властен, человек в ней – раб и Бог,
Мой образ мыслей состоит из мелких крох,
Лишь воедино всё, собрав я смог измерить,
Всю подноготную невидимых миров.

Слепое чувство – век тащить с собой любовь,
Когда её глаза уже слепы,
Она, как безотказная свекровь,
Или, как тёща, чьи слова немы.
Любовь всё позволяет – отрубая руки,
С ней трудно жить, труднее умирать,
В ней вольным пламенем сгорают жизни звуки,
Ей отдан мир, чтоб умертвить в нём страсть.
И всё ж она – соперница удачи,
Не каждый властен ею обладать,
Она базарной бабой сердце осудачит,
Чтоб приласкать затем душою, словно мать.

Сознанием своим мне властно управлять,
И от соблазнов плоть в разумности держать,
Но сердце, где нет степеней защиты,
При каждом поцелуе, вновь будет кровью истекать.

Когда сквозь тело пропускают боль души,
Признаюсь, боль не там, где что-то ноет,
Души все чувства в меру хороши,
Лишь там есть суть, где что-то успокоит.

Любовь постичь – ценнее нет науки,
Но риск есть обрести в блаженстве муки.

Сияние душ, как первозданный вид,
Душа ярмом, покуда тело живо,
Жизнь, как дрова, судьба же в ней – огниво,
Чтоб мудростью вдовца – измерил горе муж.

Куда ты, туда и я,
Радуйся разлучница-судьба,
Чтобы миру донести благое,
Ты помучила два тела, до нельзя.
Но лишь душ твой не касаем пыл,
Плоть тебе в подарок – пустотой,
Я тогда лишь хоть немножко жил,
Когда был пленён своей женой.

Бывает, раз лишь дарен поцелуй,
Бывает, раз лишь небо улыбнётся,
Твой взгляд с моим тогда лишь вновь сомкнётся,
Когда сквозь бездну женских рук,
Я в сердце сберегу любовь твою.

Я пробовал найти тебе замену,
Чтобы осколки сердца в единое собрать,
О, сердце, ты рождено для плена,
А женщины, чтоб горе умножать.

Горю я синим пламенем в ночи,
И обожжётся, кто обласкан будет мною,
Удел мой догорающей свечи, —
Быстрей сгореть и снова быть с тобою.

Счастье видно, но далёко, море хлама переплыть,
Наслаждения – жестокость, что на свете может быть,
Самым искренним обманом, коль не в меру власть дана,
Обязательным изъяном – счастье вытащить со дна.
Знать поверхность боязлива, недотрогою живёт,
Знания жизни – это диво, коль всё знаешь наперёд.
Но познав всё, горько плачешь, в одиночку смерив, грусть,
Разъярённая удача, когда ты в ней счастьем пуст.