Арсений Селецкий - Колдовство в Юго-Западной Руси в XVIII столетии

Суд, основываясь на добровольном сознании мастеров, за то, что они «поступили против Бога и совести, прибегая к бабским предрассудкам», постановил: Затвардзяловича отрешить, от должности цехмистра впредь до следующих выборов; Телицкий и Желиховский, тоже до времени выборов, должны были на цеховых сходках занимать последние места и беспрекословно исполнять возложенные на них поручения цеха. Сверх того все они должны были дать на церковь или костел, смотря по вероисповеданиям, определенное количество воска. [77]

Колдовство посредством веревки от церковного колокола не ограничивалось однако пределами цеха мастеровых, а имело более широкое распространение, оно было во всеобщем употреблении, способствуя будто бы увеличению материального благосостояния.

1707 года, в том же каменецком магистрате братчиками церкви св. Николая была обжалована какая-то вдова Агафия из Острога за то, что заказав в их церкви обедню, приказала своему сыну, проникнув чрез церковь, во время службы, на колокольню, урезать несколько кусков веревки от колоколов. Мальчик был пойман на месте проступка учеником братской школы и вдова была представлена братчиками в суд для разъяснения этого дела. [78]

Такое же влияние на успех хозяйственных и других предприятий имела веревка от повешенного или повесившегося («вишалянка»), доставляя обладателю ее счастье в делах имеющих целью материальную прибыль, скорую наживу.

В 1717 году в Каменце же возникла тяжба между двумя шинкарями, Маньковским и Колецким. Последний распустил слух, будто бы жена Маньковского, для завлечения в свое заведение посетителей, держит отрезок веревки, добытый у палача, служившей ему для повешенья преступника.

Суд признал однако это обвинение пустой сплетнею и приговорил Колецкого за клевету к аресту при городской ратуше, впредь до взыскания с него 12-ти фунтов воску на магистратскую часовню. Кроме того, сторонам под угрозой баниции, было заказано делать какие-либо попреки. [79](Банницией в древнем польском праве называлось лишение государственных преступников некоторых или всех прав; (баниция бывала временная или же вечная ‑ первая служила наказанием за сопротивление властям и грабеж; человека, подвергшегося такой банниции, держали в тюрьме до тех пор, пока он не удовлетворит требования истца. Банниты имели право подавать апелляцию в высший суд или королю в продолжение 12 недель и до окончательного решения дела запастись королевским глейтом, освобождавшим их от ареста. Вечная банниция, или лишение всех прав, позволяла каждому старосте, в юрисдикции которого найдется баннит, хватать его и карать смертью. Так, напр., погиб славный Самуил Зборовский).

В настоящее время можно видеть на пороге лавочек, кабаков и пр. прибитые с той же целью подковы. Нужно только, чтобы подкова была найдена. Характерно между прочим, что подобный предрассудок нашел себе последователя в лице одного из почтенных народных учителей местечка Ш. (на Полыни), И. Г., который, занимаясь продажей учебных принадлежностей, чаю и проч., прибил на пороге лошадиную подкову, «чтобы люди отходили», как объяснял он ее назначение. – Что же, действует? спросил я его. – И дверь никогда от посетителей не затворяется, ‑ отвечал он вполне серьезно!

Колдовство служило также для гаданий, с целью наперед определить исход задуманного предприятия, чтобы, действуя по известным указаниям, обеспечить его успех.

Так, в 1749 году в Каменец-Подольском городском суде разбиралось дело по обвинению семерых крестьян и одного шляхтича в том, что они без ведома экономии откопали будто бы клад на земле, принадлежащей общине доминиканок в селе Пудловцах. Кладоискатели обращались при этом к знахарке, которая вполне обнадежила их в успехе предпринятого дела. Обстоятельства последнего, как уяснили показания подсудимых, состояли в следующем.

Трое крестьян села Пудловец, возвращаясь из церкви после пасхальной всенощной, заметили, что за селом, в прилегающих к нему кустах, показалось над землей какое-то пламя. По всей вероятности, это был падавший аэролит, свет которого и был принят крестьянами за пламя горевших денег, каким, по всеобщему народному поверью, должны были теплиться в эту ночь сокрытые в земле клады. Тотчас решили пойти одному для исследований, так как, по их мнению, на месте виденного огонька должно бы оттаять, – на дворе была заморозь. Но предполагавшейся приматы не оказалось. «Станем копать на Божью волю», заметил один из них успокоительно. Боясь недоразумений с экономией, крестьяне соглашались объявить о своем предприятии, но в виду общих насмешек, если оно окончится неудачей, решили работать тайно по ночам. Приступили к делу. Земля была мерзлая, приходилось рубить топорами. Работа подвигалась медленно и была слишком утомительна. Решили поэтому пригласить еще кого-нибудь из соседей; компания кладоискателей увеличилась. Работали уже несколько ночей подряд, но усилия были напрасны: клад не давался. «Не нам судил Бог», говорили одни, но тут же порешили обратиться к Его помощи. Сделали складчину и дали на службу в церковь и еще с большим рвением принялись вновь за работу, но все также безуспешно. Наткнулись было на какую-то твердую поверхность, принятую ими за плиту, которой и должен быть привален клад, но пока расчистили это место, вырубив росший на нем куст – никакой плиты не оказалось. С общего совета было принято обратиться за указаниями к ворожее, проживавшей в соседнем селе Пораевке. Прибывший туда с этим поручением один из кладоискателей, Процько, явился к ворожке и, не объявляя ей о цели своего посещения, потребовал, чтобы она угадала ее сама. Она «вылила воском» и сказала, что у него произошел урон в хозяйстве. Процько промолчал, ворожка смутилась. Накрыв стол белой скатертью, она вылила во второй раз и рассмотрев воск внимательно, ответила, что дело идет о кладе, который действительно зарыт в известном ему месте, в медном котле с железной дужкой, но несколько к западу от вырытой ямы. Она советовала затем продолжать работу, уверяя, что клад непременно найдется, и при этом указывала на следующие приметы: к юго-западу от большого, зарытого в земле, камня окажется мусор, немного далее черные черепки, а под ними уже и самые деньги. Клад этот следует откапывать в полнолуние ночью после вторых петухов, когда уже не может помешать в этом злая сила. Эти указания оказались правдоподобными: откопали действительно и большой камень, и мусор в указанном от него направлении, находили и черные черепки, но денег все таки не было. Крестьяне, полагаясь на эти приметы, работали уже в продолжении четырех недель. Между тем огонь, высекаемый в яме для закуривания трубок, был принят другими односельчанами тоже за пламень горящих денег, составилась вторая компания, открывшая свои работы не вдалеке от первой. Результаты и тут были те же, только черепья были зеленые.