Арсений Селецкий - Колдовство в Юго-Западной Руси в XVIII столетии

В Каменец-Подольский городский суд, 1711 года, поступила жалоба дворян Стеблевских на крестьянина Ивана Короваша, будто бы лошадь их околела вследствие каких-то заклинаний обвиняемого. [66]

1708 года, в Каменец-Подольском магистрате слушалось дело по обвинению мещанином Степаном Жульниченком мещанина Александра Божкевича, будто бы он владеет каким-то секретом, при посредстве которого портит кожи. Слухи о Божкевиче распространялись даже в соседнем от Каменца городе Жванце. Обвинение однако было признано судом неосновательным и истец был приговорен к штрафу и тюремному заключению за клевету, при чем должен был публично извиниться пред Вожкевичем, обязываясь не распространять о нем подобных слухов. [67]

Обнимая таким образом все, так сказать, стороны хозяйственного быта, чародейство влияло также на рост огородных овощей и полевых посевов.

В магистрате города Выжвы, 1710 года, разбиралось дело по жалобе мещанина Никиты Веремейчика на мещанина Данила Олефировича за клевету. Этот последний распустил слухи, будто бы жена Веремейчика околдовала его огород, вследствие чего у него произошел неурожай капусты. Свое обвинение он основывал на том, что она часто проходила мимо его капустных грядок. Суд постановил извиниться Олефировичу перед женой Веремейчика при свидетелях и затем подвергнуть взысканию того, кто повторит про нее подобную клевету. [68]

Хлебным посевам, по общему народному суеверно, вредять особенно так называемые «закрутки» или завитки. Это пучок растущих на поле колосьев, связанный узлом при известных заговорах. Вредное действие этих завитков может быть уничтожено теми же чародейскими приемами. Этот предрассудок относительно завитков или «закруток» сохранился в Малороссии до настоящего времени. Открытие на чьем либо поле такой закрутки возбуждает сильное беспокойство владельца. Для уничтожения ее обращаются в иных местах к знахарю, в других к священнику, который отправляется на поле с крестным ходом и вырывает связанные колосья крестом. Вырвавший закрутку без таких предосторожностей делается, но народному поверью, калекой, хотя пишущий эти строки до сих пор цел и невредим, несмотря на свои неоднократные опыты в этом роде.

В селе Мошках, близь г. Овруча, 1723 года дворянки Любовь и Анастасия Мошковские заподозрены были односельчанином, дворянином Ильею Духовским в произведении завитков. Завитка оказалась на поле Никона Мошковского, которому Духовский предложил свои услуги отворожить ее. Встретив Любовь Мошковскую, он с этой целью ударил ее наотмашь в грудь с такой силой, что она повалилась на землю. [69]

В 1718 году дворяне Немержицкие жаловались в овручский суд на своих соседей, дворян Верновских и Ярмолинских за то, что они «очаровали и завили» их пшеницу. [70]

Проявление этой таинственной чародейственной силы не могло ограничиться лишь разрушительным, так сказать, отрицательным направлением ее. Разрушение всегда служить лишь средством для осуществления других целей, очищая место для новых созиданий. Мелкий эгоизм, стремясь расширить, даже в ущерб другим, свое личное благосостояние, созидал его на обломках чужого. «Счастье зиждется на чужом несчастье», сказал где-то И. С. Тургенев, а тут именно производилось подобное созидание, на котором и сосредоточивалось главное внимание, когда была покончена требуемая в известном случае ломка.

Но с другой стороны требовалось также оградить себя от чужих разрушительных влияний той же силы, восстановить разрушенное. Чародейство, таким образом, влияя разрушительно на здоровье человека, в тоже время должно было поддержать его, не только производить, но и исцелять физические и нравственные недуги, предотвращать разные беды. Подобные требования были тем более естественны, что вытекали из народного взгляда на причины их происхождения. Корень всевозможных бед, болезней лежал не в естественных причинах, не в патологических изменениях организма, а стоял во вне, в таинственной силе, которой можно было противопоставить такую же силу, при помощи заговоров и заклинаний. Известная болезнь, каждое ведение имело особые воплощения, требовали и своего особого ритуала. Такой взгляд на происхождение болезней очень понятен при тогдашнем состоянии у нас медицинской науки, которая не отрешилась еще от астрологических бредней и недоверия к ней массы. Медицина и колдовство очень часто ставились под одну рубрику, а между тем знахарь стоял ближе к народу, пользовался большим доверием, чем интеллигентный лекарь. Знахарство находило таким образом в области медицины полный простор и широкое применение.

Лечение производилось большею частью симпатическими средствами, которые содержались в секрете. Укажем несколько документальных данных из юридической практики XVIII в. в юго-западной Руси.

В г. Каменце 1718 года была арестована еврейка Хайка Шмулиха, зарывавшая в навоз горшок с каким то составом. При допросе оказалось, что делала она это по поручению другой еврейки, Иосевой, дочь которой была больна. Приглашенная для лечения какая-то знахарка приказала сварить смесь разных съестных припасов и, удалив свидетелей, что-то производила с ними, а затем приказала зарыть горшок в таком месте, где люди не ходят. Дело это было оставлено судом без последствий. [71]

Тем же каменец-подольским магистратом 1729 года крестьянка Феодосия Чумачиха была приговорена к наказанию 100 ударами плети за то, что по совету какой-то неизвестной женщины прибегла к подозрительному средству для излечения своего мужа от «гнильца» и «болячек». Обмакивая нож в пиво, она капала им по лестнице с какими то таинственными заговорами. [72]

Обвинение и тут играло такую же важную роль, как и в чародействе отрицательного характера.

Магистратские книги города Олыки сохранили следующий процесс, возникший между мещанами Андоевичем и Остаповичем. У первого заболело дитя от испуга; жена его, по совету сведущих людей, решила «вылить переляк». Совершив требовавшиеся при этом приемы обливания больного, она вынесла эту воду и поставила на углу своего дома, а затем вылила ее на собаку, которая лежала в усадьбе Остаповича. Последний счел это действие подозрительным и вредным для него, обвиняя жену Андриевича в чародействе и «вовкулацстве». (Вовкулаки, по народному поверью, – это люди, на известное время превращающиеся против воли в волков. В эту пору они убегают в лес и с особым ожесточением душат домашний скот, хотя и не едят его. Эти превращения происходят от Бога за грехи родителей, которые перед праздниками или постами имели плотские связи. Вовкулаки это не более, как страдающие припадками меланхолии, нервного расстройства, граничащего с сумасшествием. В доме моего отца был слуга, молодой парень лет 25, которого считали все односельчане вовкулаком. Во время своих болезненных припадков он пропадал по неделям и более; обыкновенно случалось это летом. Его иногда встречали в лесу, где он собирал ягоды (чернику) и питался ими. Подобных встреч он избегал. Спустя известное время, он опять возвращался назад и принимался за недоконченную им работу. Кличка вовкулака приводила его в сильное смущение.) Суд постановил: Андриевичам извиниться пред Остаповичами, а так как они при этом прибегали к разным нашептываниям и верили в предрассудки, что грешно пред Богом, то должны уплатить штраф в пользу магистрата и дать два фунта воску в костел и столько же на две православные церкви. [73]