Алексей Маслов - Тайный код Конфуция

Его ближайший ученик Цзы Лу раздраженно спрашивает:

— Может ли благородный муж оказаться в безвыходном положении?

Учитель ответил:

— Благородный муж, оказавшись в безвыходном положении, проявляет стойкость, а маленький же человек в безвыходном положении становиться безрассудным (XV, 2).

После царства Чэнь Конфуций отправляется в удел Цай, что лежал к юго-западу от Вэй. Цай в ту пору был частью южного царства Чу. Это было тяжелое путешествие, закончившееся, в том числе, по-видимому и отпадением от него ряда учеников и потерей друзей. Не случайно Конфуций сам признался: «Из сопровождавших меня в Чэнь и Цай никто уже не входит в мои ворота» (III, 2).

Он страшно переживает, что оказался невостребован на службе и более того — неизвестен среди людей. Он признается своему ученику: «Люди не знают меня» и в надежде добавляет: «Если кто и знает меня, то лишь Небо» (XIV, 35), Хотя по настоящему его огорчает лишь то, что, по его же признанию, «малоталантлив» (XIV, 30). И все же он считает, что посмертная слава — очень важный показатель правильности поведения посвященного мужа при жизни. Более того, «благородный муж должен быть обеспокоен тем, что после смерти имя его не будет прославлено» (XV, 20). Все это очень точно передает настроение самого Конфуция — неизбывный страх человека, что посвятил всю свою жизнь служению, остаться в безвестности.

Он становится все жестче и суровее — он чувствует, что передача Учения не удается так, как он задумывал. Он постоянно критикует своих учеников, многие уходят от него, других же он называет то глупцами, то малодушными, то недоучившимися. Он внезапно осознает, что та миссия, в которую он так верил, оказывается невыполненной и, более того, она не будет доведена до конца даже его учениками. И он становится суровым крайне нетерпимым к недостаткам других.

Он даже крайне суров со своим родным сыном. Вот поразительный случай — чем запомнился сыну Конфуция Бю Юю его отец. Добрыми наставлениями? Долгими отеческими беседами? Нет, совсем другим!

Чэнь Кан, один из последователей Конфуция, спрашивает сына великого Учителя вспомнить «что-нибудь особенное, о чем ты слышал от отца». И тот прямо отвечает, что ничего особенного не может вспомнить… И лишь затем вспоминает: «Как-то раз Учитель был один, а я пробегал в это время по двору, и он спросил меня: «Ты уже учил «Канон песнопений»? Я ответил: «Еще нет». Тогда он сказал: «Если ты не будешь учить «Канон песнопений», у тебя не будет ничего, о чем говорить»…. В другой раз Учитель опять был один. Я пробегал в это время по двору. Он спросил меня: «Ты уже учил Правила?» Я ответил: «Еще нет». Тогда он сказал: «Если ты не будешь учить Правила, у тебя не будет ничего, на чем утвердиться». Вот лишь об этих двух вещах я и слышал от него» (XVI, 13).

Только об этих случаях и может вспомнить сын великого Учителя. Не о долгих беседах и наставлениях, не о прогулках с отцом, не о его доброжелательном и ласковом отношении, а о двух строгих наставлениях. Сын пробегает по двору, а отец отсылает его учиться. Примечательно, что Чэн Кан, который расспрашивал сына Конфуция, заметил, что теперь он узнал, «как благородный муж далек от своего сына». И все это — без тени осуждения. Это — живое воплощение конфуцианского принципа «заботы о младших» — Конфуций считает необходимым наставить сына именно в изучении сборника ритуальных формул и песен «Канон песнопений» («Ши цзин») и в Ритуалах или Правилах. Ни в чем ином — Конфуций не разменивается на другие чувства.

После долгих странствий и своего последнего визита в царство Вэй Конфуций возвращается в 484 г. в родное царство Лу. Тринадцать лет он не был в родных местах. Здесь он много беседует с правителем царства Лу Ай-гуном и министром Ци Кан-цзы. Предположительно Конфуций был назначен советником одной из нижних категорий. Из странствий он возвращается другим — разочаровавшимся, но по-прежнему полный желаний воплотить в жизнь принцип соответствия каждого человека и вещи подобающему их месту. Кажется, он становится еще более суров: он требует от правителя Ай-гуна немедля послать карательную экспедицию против аристократа соседнего царства Ци, который составил заговор и убил его своего правителя. Конфуций считает, что именно так следует поступать «благородному мужу», что стремиться восстановить древние ритуальные порядки взаимоотношения правителей и подданных. Он получает отказ как от самого Ай-гуна, так и от его всех лидеров аристократических семей: ритуальная суровость Конфуция в тот момент не соответствовала политическим интересам царства Ци и нецелесообразным советам такого непростого человека как Конфуций правитель решает не следовать. Политическая миссия наставника при его жизни не удалась.

Как-то во время охоты люди повстречали странное животное. Конфуций сумел в нем разглядеть единорога- цилиня . Он воспринимает это как явный знак — возможно, последний знак явленный ему. Плохой знак — появление единорога по китайским поверьям было предвестником грандиозных несчастий.

…Старость потребовала от Конфуция не меньшего мужества, чем молодость. Нет, никто не подвергал его насмешкам, как когда-то в юности. Он был окружён уважением правителей, поклонением простых людей и почитанием учеников. Но вот в 482 г. до н. э. у 70-летнего Конфуция умирает сын, не доживший до 50 лет. Через год умирает его лучший ученик Янь Хуэй, которому Конфуций, по преданиям, хотел передать школу. Ведь он один был «внимателен к его наставлениям»(IX, 20).

Последний год жизни Конфуций посвящает исключительно беседам с учениками. Успел ли он передать всё, что знал, сумел ли показать своим ученикам прямой путь общения с Небом через внутреннее, непосредственное ощущение, до конца ли раскрыл для них идеал древности — наверное, эти вопросы мучили 73-летнего Учителя.

Однажды мудрец, не говоря ни слова, прошёл к себе в дом и лёг на постель. Шесть дней пролежал он не вставая, а на седьмой день мир потерял великого Учителя. Но он оставил учение, оставил свое Слово — и, читая его, люди вновь и вновь встречаются с Конфуцием. С его мудростью и его трагедией.

«Лунь юй»: «Все это повергает меня в скорбь»

III, 1

Говоря о роде Цзи, Кун-цзы сказал:

— Восемь рядов танцуют в его храме. Если такое можно вытерпеть, то что же вытерпеть нельзя?

По установленному ритуалу, во время церемонии у Сына Неба танец исполняли 8 рядов танцоров по 8 человек в каждом, у правителей царств — 6 по 6 человек в каждом, у аристократов — 4 по 4 человека в ряду, а у служивых мужей в ранге ши— 2 ряда по 2 человека в каждом. Таким образом вельможи этой фамилии предвосхитили привилегии императоров. Аристократ Цзи Пиннзы нарушил ритуал, исполнив у себя танец, достойный только Сын Неба.