Вольф Мессинг - Я – пророк без Отечества. Личный дневник телепата Сталина

Он небрежно размотал шарф, и лежащий на диване закашлялся, после чего прошептал:

– Зачем ты мучаешь меня, Вацлав? Что я тебе сделал плохого? Ты видел от меня только добро – это же я помог тебе бежать в Россию, я устроил твою свадьбу здесь, в чем раскаиваюсь, конечно. Зачем ты убил Дашу? Только не говори, что это она сама зачахла!

– Ну, нет, конечно, – пожал плечами Вацлав, приседая на скрипучий стул. – Я ее убедил, что она смертельно больна.

– Чем она тебе помешала?

Человек-в-плаще снова пожал плечами.

– Ничем. Просто так мне лучше, когда никого и пусто.

– Тогда зачем тебе я? Освободи меня, и тут станет пусто!

Вацлав укоризненно покачал головой.

– Ты не понимаешь, Владек. Вот здесь, – он приложил ладони к залысому лбу, – живет мой бес. Он насылает на людей страх, тревогу, тоску, отчаяние. Понимаешь? Иным мой бесенок до того может испортить жизнь, что они не выдерживают и стреляются. Ну, или вешаются. Помнишь Семена, что жил на одной лестничной площадке с вами? Еще в Минске?

– Так это ты его?

– Не я! Мой бес! Я всего лишь избранник Сатаны, и мне любопытно наблюдать, как вы маетесь, как корчитесь… Я ведь никого и пальцем не тронул! Вы сами рвете на себе волосы и разбиваете головы об стену, лишь бы не чувствовать, как я копошусь в ваших мыслях, а вы так смешно воете!

– С-садюга!

Вацлав покачал головой.

– Владек, – сказал он укоризненно, – разве я кому-нибудь причиняю боль? Нет же.

– Моральные пытки доставляют боль не меньшую.

– Ах, брось! Если хочешь знать, вы меня дико раздражаете. Я нагоняю на вас страх? Отлично! Так отчего же вы трусите? Отчего не одолеваете свою боязнь? Отчаяние вам жизни не дает? А вы переборите его!

– Вацлав, ты подонок. Ты же выбираешь не человека с сильной волей для своих извращенных игр, ты ищешь кого послабее, кто заведомо не способен воспротивиться твоему «бесу»!

– Может, и так, – пожал плечами Человек-в-плаще.

Все это время я стоял у стены, словно оцепенев. Ни Владек, ни Вацлав не видели меня, а я жадно вслушивался, и передо мной открывалась душа Человека-в-плаще – мерзкая клоака.

Я оказывался прав в своих наивных надеждах – да, узнавая суть Вацлава, мне становилось легче, незримый груз давних страхов спадал с меня, рассеивался морок.

Почему раньше я не мог воспротивиться Человеку-в-плаще? Может, потому, что не считал его человеком? Разве ребенок, боящийся «Того-кто-сидит-в-шкафу», отождествляет свой страх с живым человеком? Нет, его пугает некая непонятная сущность, затаившаяся во мраке и готовая причинить зло. Так и я.

Огромным облегчением являлось уже то, что у Человека-в-плаще оказалось обычное имя.

Однажды на концерте я встретил подобного типа, имевшего способности внушения. Он тоже любил наводить на людей страх или преклонение – это было его любимым занятием, выдавая душонку себялюбца с большими претензиями. Но чтобы вот так, как этот Вацлав, доводить людей до последней черты…

Это был обычный маньяк, только что оружием его служил не нож, а переразвитый мозг.

Помню, я усмехнулся при этой мысли – Вацлав был как бы моей противоположностью. Я оставался на позициях добра, он олицетворял зло.

Конечно, я далеко не ангел, но вот Вацлав был истинным бесом.

Как он сказал? Избранник Сатаны? Что ж, верно.

Только нужно понимать, что есть дьявол. Это никакой не Люцифер, в легенде о падшем ангеле больше поэзии, чем сути.

А суть в том, что зло рассеяно по душам человеческим. В каждом из нас сидит бес, как в этом Вацлаве. Просто у кого-то демон здоровенный, занимает всю телесную оболочку, а в ком-то прячется хилый бесенок, полудохлый от редкого применения.

И ничего с этим не поделаешь, и не надо. Добро пассивно, активно лишь зло. Плохо?

А тут надо думать чуть-чуть иначе, правильно думать.

Добром никогда не достичь справедливости, потому что за нее нужно бороться. Борьба же является насилием, то есть злом.

Очень просто сказать: «Мы – хорошие, а они – плохие», но будет ли это правдой? Ведь «они» могут сказать то же самое, и будут правы, ибо в мире все относительно.

Те, кого мы зовем плохими, имеют точно такое же право жить, что и мы, назвавшиеся хорошими. Чем они хуже нас?

Тем, что нарушают наши законы, попирают наши обычаи и табу? А почему они должны соблюдать правила, по которым играем мы?

Когда детолюб насилует маленькую девочку и душит ее – это зло. Когда насильника казнят или убивают – это добро? А ведь даже у подонков и мерзавцев есть матери, которые будут лить слезы по своим непутевым чадам…

Я продолжал жаться к стене, хотя никто из присутствующих в комнате не замечал меня, и думал обо всех этих вещах. Может показаться странным, что в такие моменты судьбы я занимался философическими размышлениями, но так было.

Да и кто сказал, что любомудрие следует оттачивать в тишине и покое, под шелест хладных струй? Покой рассредотачивает, мысли текут лениво и ни о чем.

– Ну, что? – улыбнулся Вацлав с нетерпением живодера. – Побалуемся?

– Нет! – вскрикнул Владек. – Не надо!

– Ну, как же не надо, – зажурчал Человек-в-плаще. – Надо…

Я уловил его посыл. Он был силен. Вацлав насылал не мысли, не приказы, как в обычном гипнозе, а эмоции.

Мучительное отчаяние терзало вашу душу, беспредметное горе или жалость, липкий страх или пароксизм совести. Напряжение чувств было так велико, что человек сходил с ума от страдания.

Владек закричал, и тогда я вышел на середину комнаты, снимая внушение. Человек-в-плаще резко дернулся, замечая меня, и я ощутил его страх.

Гадливо поморщившись, я сказал:

– Ну, здравствуй, Вацлав. Помнишь меня?

Помолчав, Человек-в-плаще сказал:

– Ты не из Гуры, случайно?

– Оттуда.

– А здесь как оказался? Я вроде запер дверь.

Вацлав успокаивался и уже пробовал меня на прочность, вот только его внушение я с легкостью гасил.

– Неважно, Вацлав. Зло, которое ты причинил мне, невелико. Но, как я понял, ты замучил не одного человека.

Человек-в-плаще ухмыльнулся, открывая два больших резца, отчего стал похож на большую упитанную крысу.

– Правильно понял. Ты не ответил на мой вопрос. Кто ты такой и что делаешь в моей квартире?

– Кто я такой? Отвечу сразу на два вопроса. Я – твой судия.

Заняв освободившийся стул, я уселся, чувствуя в себе столько уверенности и силы, сколько я не ощущал никогда ранее.

Наверное, освобождение от застарелого страха придало мне бодрости во всех смыслах.

– Так сколько на твоей нечистой совести загубленных душ, Вацлав?

Человек-в-плаще набычился, напряг плечи, поднатужился, и я почти физически ощутил наплыв ментальной мощи – словно плотное черное облако окутало меня. Я устоял. И дал отпор.

Вацлав глухо охнул, пошатнулся и сел на пол, не устояв на ногах. Бледный Владек со страхом и надеждой следил за неслышным сражением.