Наталия Скоробогатько - Вы – свет миру. О великих русских миссионерах

Митрополит Московский Иннокентий — выдающийся церковный деятель, миссионер, просветитель Сибири и Америки. Самоотверженно служил делу распространения христианства в Сибири, на Курильских и Алеутских островах. Он написал ряд научных трудов об алеутах и других народах, среди которых нес свои апостольские труды. Был избран почетным членом ряда научных обществ. Его святые мощи покоятся в Троице-Сергиевой Лавре.

Шел Великий пост. Священник Иоанн Вениаминов отправился на Акум, один из островов своего большого островного тихоокеанского «прихода». Подплывая к Акуму, он вдруг видит: все жители острова, алеуты, нарядно одетые, стоят радостные на берегу, готовые встретить дорогого гостя.

— Здравствуй, батюшка Иван!

— Здравствуйте! Почему вы все так нарядно одеты?

— Мы знали, что ты сегодня будешь, вот и собрались, чтобы встретить тебя.

— Откуда вы знаете, что я отец Иван, и кто вам сказал, что я у вас сегодня буду?

— Наш старик шаман сказал. Ждите, говорит, к вам сегодня приедет священник Иван и будет вас учить, как молиться Богу. А еще он сказал, что батюшка будет большой такой, высокий, с длинной бородой и светлыми волосами. А ты как раз такой и есть, вот мы тебя и узнали!

— А где ж он сам, ваш шаман?

— Вот он идет!

Старик шаман оказался добрым и рассудительным человеком, только не шаманом вовсе. Он даже обижался, что его так зовут:

— Какой же я шаман? Я христианин, крещен с именем Иван, знаю Евангелие и молитвы, люблю молиться.

— А откуда ты узнал, что я священник Иоанн, что я приеду и даже — как выгляжу?

— Белые люди сказали.

— Какие белые люди?

— Двое в белых одеждах, с розовой лентой через плечо.

Отец Иоанн стал с волнением расспрашивать старика про этих белых людей, и из его описания сложился образ, очень похожий на Архангела Гавриила. Оказалось, что белые люди стали являться Ивану после того, как монахи Валаамского монастыря, приезжавшие сюда много лет тому назад, крестили его, тогда еще совсем молодого. С тех пор Иван стал молиться как умел, и по его молитвам больные выздоравливали, а предсказания сбывались. Потому соплеменники и прозвали его шаманом, так им привычней.

Позже, познакомившись с Иваном поближе, отец Иоанн увидел, какой доброй, праведной жизнью живет этот старик, как он любит Бога и людей, какой он смиренный и кроткий, как он искренне исповедовался, как радостно причащался, и, признав святость старика, понял тогда, почему сами Ангелы Господни помогали ему.

В 1823 году молодой священник Иоанн Вениаминов был направлен миссионером на остров Уналашку Алеутской гряды. В мае он отправился с семьей в далекий путь и прибыл на место лишь спустя год.

Жизнь миссионера была полна приключений и опасностей. Много времени он проводил в дороге, добираясь в отдаленные уголки своего необъятного «прихода» на лодке, верхом, пешком, на собачьих упряжках, на лыжах — и в дождь, и в снег, и в метель, и в бурю. И куда бы он ни приходил, толпы алеутов выходили его встречать, словно детки, заждавшиеся мать домой.

Батюшка полюбил этот простой и добрый народ, по-детски безхитростный и доверчивый, и часто ставил его в пример своим русским собратьям.

Прежде всего отец Иоанн составил алеутский букварь с полным переводом важнейших молитв. Изучив алеутский язык, он распространил христианство по всем Алеутским островам.

В 1834 году он был переведен на остров Ситку, в Ново-Архангельск, для распространения христианства среди индейцев-колошей.

Все эти годы долгими вечерами отец Иоанн составлял для своей иноплеменной паствы грамматику и кропотливо, буквально по словечку, переводил на языки алеутов и индейцев Евангелие и богослужебные книги.

Заслуга отца Иоанна состояла в том, что им был сделан первый перевод катехизиса на алеутский язык. До 1829 года русские миссионеры алеутского языка почти не знали. Они общались с аборигенами через переводчиков и с их помощью обучали алеутов русскому языку.

Изучение языка сопровождалось ознакомлением с бытом, обычаями, нравами и преданиями новой паствы. Без этого невозможно было достичь полного взаимопонимания с ней.

Трудность состояла в том, что для многих евангельских понятий в языке этих малочисленных диких народов не было соответствующих слов. Да и откуда бы им взяться? Всю их жизнь составляло море, небо, остров, чум, морская охота и суровые северные стихии. Кругозор этих людей ограничивался тем, что они видели вокруг себя. На своем острове они рождались, охотились и умирали.

Так что, учась читать Евангелие, алеуты и индейцы-колоши не только постигали священную историю и истины христианской веры, но и узнавали о других землях, народах и обычаях. Они становились частью мировой культуры.

Русский исследователь Александр Марков, побывавший в Ново-Архангельске в середине 1840-х годов, так описывает результаты служения миссионера Вениаминова:

«Давно ли те, которые приняли веру христианскую, были язычниками; давно ли они сожигали трупы отцов своих и варварски умерщвляли своих соплеменников? Посмотрите на них теперь, посмотрите на этих младенцев веры в то время, когда звук колокола известит их о начале Божественной службы! С каким рвением спешат они в Божий храм, как тихо, как смиренно стоят в нем!».

В 1840 году, после смерти жены, отец Иоанн Вениаминов принял монашество с именем Иннокентий и в конце того же года был хиротонисан во епископа Камчатского, Курильского и Алеутского.

Однажды «в минуту жизни трудную» епископу Иннокентию пришлось прибегнуть к молитвенному заступничеству своего святого предшественника, отца Германа Аляскинского, тогда еще не прославленного в лике святых. Вот как об этом позже писал сам святитель:

«Мы в 1842 году, плывя на Кадьяк, долго были в море и находились в крайности, так что у нас на 52 пассажира оставалось менее полубочки воды. И перед входом в Кадьякскую гавань нас встретил противный (то есть встречный — Н. С. ) ветер, который дул ровно трое суток. В это время судно наше ходило взад-вперед, или, (говоря) по-морскому, лавировало, от южного мыса Кадьяка до Елового острова, где жил и скончался отец Герман. На третий день к вечеру, когда судно наше опять подошло к Еловому острову… я, глядя на оный, сказал в уме своем: “Если ты, отец Герман, угодил Господу, то пусть переменится ветер”. И точно, не прошло, кажется, и четверти часа, как ветер сделался попутный, и мы в тот же вечер вошли в залив и встали на якорь… Вскоре на могиле старца я служил панихиду».