Андреас Конанос - Лекарство от одиночества. Беседы о любви

Если вникнуть в это настроение, то мы увидим, что оно — проявление эгоизма, потому что утверждает: «Я докажу, что я был прав!» Знаете, что я отвечаю в таких случаях? «Мне нечего ответить». И часто это мое безсилие, это незнание, эта моя нищета мне даже нравятся. Ну, мне просто нечего сказать. Я не хочу казаться умным, изрекая мудрые вещи, а хочу сделать нечто совершенно правильное — не говорить. Это верно. Мне нечего тебе сказать. Но кое-что я тебе все же сказать могу.

Если ты действительно думаешь, что вдали от Христа можешь создать хорошую семью, жить счастливо, спокойно, прочно, то, когда пройдет лет 10–15 и ты уже вырастешь, когда что-нибудь действительно сделаешь в жизни, добьешься успеха, создашь семью, наверное, и у тебя будет профессия, тогда найди меня вместе со своей женой и детьми, если я еще буду жив, и скажите мне:

— А вот и мы. Это моя жена, а это мои дети! Ты помнишь, когда-то говорил мне, что только рядом со Христом я буду счастлив? А я совершенно счастлив вдали от Христа! Вот моя жена, это моя первая жена, вот мои дети, и мы так привязаны друг к другу, так радостны, и я ощущаю такой заряд спокойствия и счастья, что и описать тебе не могу!

Я хочу увидеть тогда твое лицо, чтобы убедиться в этом, чтобы меня убедили твоя радость и счастье. Потому что сейчас, в школе, все это несерьезно: мы говорим афоризмами, говорим какие-то пустые слова, и каждый считает себя умным. У всех разные мнения, разные теории. «Я верю в это». — «А у меня другое мнение. Я читал другие книги, в которых изложены другие философии». — «А я вообще атеист и не верю ни во что!»

Но в жизни есть некоторые ситуации, некоторые обстоятельства, в которых испытывается, верно ли то, во что ты веришь, или нет. Пока это все звучит красиво. Но когда наступит час болезни, температуры, доходящей до 40–41 градуса, когда наступит час отделения интенсивной терапии, когда наступит час страшного землетрясения в твоей жизни — экзистенциального, психологического, экономического землетрясения, какой-нибудь кризис, что бы то ни было, что-нибудь неприятное, что всего тебя потрясает, — только тогда ты увидишь, имеет ли то, во что ты верил, что исповедовал, о чем тебе говорили или ты сам думал, имеет ли это силу жизни, непобедимой жизни, которая ничем не может быть сокрушена.

А не так, чтобы мы развивали теории, хорошенько набив себе желудок и чувствуя себя прекрасно. Тогда легко философствовать и говорить, к примеру: «Бога нет, ничего нет! Эй, люди! Ешьте и пейте! Что вы морочите себе голову?» Нет, ты пойди скажи кому-нибудь в отделении интенсивной терапии, что Бога нет! Ему куда труднее будет это внушить. Ему куда труднее будет согласиться с этим.

В час болезни наступает момент истины для человека. Когда у нас все было хорошо, мы не были настоящими. То, что я делаю сейчас, — это не момент истины в моей жизни. Сейчас я говорю. Сейчас я в не своем истинном «я». Это я, но не в той степени, в какой я могу быть собой в конкретной ситуации. То есть в какой-нибудь ссоре, разговоре с другим человеком, в практическом сотрудничестве. Ты понимаешь, что я имею в виду? На деле, а не в теории. Сейчас я просто говорю. Но то, о чем я говорю, еще нужно испытать в конкретных событиях.

То есть кто-нибудь может мне сказать:

— Я живу без Бога, и жизнь у меня очень счастливая!

Хорошо. А когда через пять дней окажется, что у него угнали машину или умерла мать (я привожу крайние примеры, чтобы видно было, чего стоят эти слова), пусть тогда он скажет мне:

— В то, во что я верил, я и сейчас продолжаю верить! Это не пустые теории, я ощущаю их силу! Хоть мой ребенок и умер, но то, во что я верю, укрепляет меня и делает меня сильным. Я все выдерживаю и шагаю вперед по жизни!

Потому что на словах я сам делаю это первый — говорю. Мы говорим одни слова. Однако когда наступает час искушения, испытания, вот тогда и возникает вопрос, тогда и обнаруживается, какие мы есть и во что мы верим.

Я сказал ученикам, с которыми мы беседовали:

— В жизни вы на деле увидите, можете ли быть счастливы без Христа! Если можете, то будьте! Я не подкарауливаю, спрятавшись за углом, когда вы упадете, чтобы злорадствовать! Для меня радость не в том, чтобы вы потерпели неудачу и чтобы я тогда прижал вас к стенке и торжествующе сказал: «Ага, ну что, видали? Я был прав! Я победил! Вот еще один упал и потерпел неудачу! А всё потому, что вы меня не слушали!»

Нет! Вопрос не в том, чтобы я прижал тебя к стенке или ты меня. Не волнуйся, есть кому хотеть прижать нас всех к стенке, и не просто прижать, но и целиком в землю вогнать. Это смерть, общий враг всех людей, огромная воронка, жаждущая поглотить и всосать в себя всё. Кто победит этого врага? Кто его прижмет к стенке? Ты это можешь? Твоя философия, идеология и мировоззрение могут победить смерть? Вот в чем вопрос.

Если ты можешь и видел людей, которые жили так и победили тление и смерть в своих взаимоотношениях, в семье, то последуй им! А я не видел. Я видел только счастливые семьи в том смысле, в каком некоторые говорят: «Нам не нужно быть близкими к Церкви для того, чтобы иметь хороший дом и спокойную жизнь!»

Я согласен, я видел за границей, и в некоторых местах в Греции, и вообще на свете много хороших семей, спокойных, тихих, благородных, с хорошими манерами. Но я же и не говорил, что все остальные — какие-то людоеды, не сказал, что они тебя съедят, но когда они такие? Когда у них есть деньги и они благоденствуют, когда они здоровы и смеются. Все у них идет хорошо, и они выдерживают это. Однако я не видел, чтобы нагрянуло то землетрясение, о котором я говорил, и они бы выдержали. Когда начнется землетрясение, эти благородные, приличные и т. д. люди, которыми мы сегодня восхищаемся, куда-то деваются. Потому что их счастье длится только до сих пор, а там оно исчезает, всё!

У нас все в порядке, когда есть деньги в банке. Все в порядке, когда мы здоровы. Но когда я услышу, что я в опасности, что мое здоровье пошатнулось и начинаются болезни, химиотерапии, больницы, — у каждого своя проблема, и у тебя она своя, — вот тогда ты говоришь: «Да где же все то, во что я верил, где та сила, о которой я говорил, что она у меня есть? Куда это все подевалось?» Его не стало.

Мы слабые. Это правда. Это прописная истина. Церковь двадцать веков говорит о пути Христовом, который нам, живущим сейчас хорошо, кажется безсмыслицей. Но этот путь, однако, выбирали люди, которые прошли его до конца, стали счастливы и победили боль, тление, смерть, пустоту, одиночество, страх перед небытием, все эти вещи.

— Я хочу спросить тебя кое о чем, — сказал мне один человек, — как ты считаешь, если я женюсь, а у меня нет никакой связи с Богом, смогу ли я быть счастлив?

Хорошо, может, ты преисполнен благородства, уважаешь свою жену, она тебя уважает, вы живете хорошо. Я не сказал и не молюсь, чтобы с тобой случилось несчастье.