Монах Салафиил (Филипьев) - Тайна Афонской пустыни. Дневник пустынножителя

— Мы идём в монашество, а тем более в пустыню, выбирая узкий аскетический путь, дабы многое отсекать. В частности: нечистые помыслы, лишнюю информацию, праздное общение. Отсекать, отсекать и отсекать всё лишнее, пока не останется только Бог. А всё нужное приложится...

Инок Рафаил:

— Святые отцы действовали очень целеустремлённо, собранно. Они не отвлекались и выбирали самый прямой путь к обожению. А потом уж, если Господь сподоблял, служили ближним духовным окормлением. Многие путают и ставят в пример, как «монашеское миссионерство», отцов-аскетов, которые как-то служили ближним. Другие, напротив, соблазняются и говорят, мол, к такому-то подвижнику ходили миряне и женщины. Что за аскет?! Но и те, и другие забывают, что святой подвижник окормляет верующих уже после благодатного освящения, обожения, когда ему не угрожают явные духовные опасности.

Я на это подумал, что мне, слабому, не по силам ставить целью обожение. Мне бы молить Бога о прощении грехов, отсекать всё лишнее, всегда выбирать единственно важный путь ко спасению.

19:12

Мама прислала смс-сообщение:

«Радость-то какая!

Князь Владимир Русь крестил!

И Христос навеки всех нас освятил».

Это правда. Всё стало иным навеки вечные. Не крестил бы Русь святой князь Владимир — не сидел бы я сейчас около утлой, но благодатной келейки «Сладкое лобзание — Споручница грешных» на полуострове Агион Орос, среди вод Эгейского моря; не держал бы бережно чёрные плетёные чётки в руках, не шептал бы Иисусову молитву и не писал бы про это в дневнике.

Ранним утром, когда я подошёл к келлии Рождества Богородицы на Керасях, чтоб помолиться за литургией святому равноапостольному князю Владимиру и княгине Ольге, получил подарок — утешение. Купол келейного храма преобразился трудами подвизающегося там отца Силуана.

пел некогда православный христианин Александр Галич.

У меня сердце всегда замирало на этих строках. Но сегодня я познал, как «это» выглядит наяву: меня встретил синий-синий купол, золотой крест и большие золотые небесные звёзды...

Замер, как олень у источников вод, и плакал. И сейчас плачу.

Встретился новый помысел стыда за то, что утешаешься в пустыне, как в Раю. И сразу же получил нужный совет от святого Исаака Сирина.

Совет состоит в том, чтобы не считать праздностью время проведённое в пустыне. А почему? Потому что, как говорит святой Исаак в другом месте, «кто один час провёл, воздыхая о душе своей, тот выше доставляющего пользу целому миру...» (Авва Исаак Сирин, «Слова подвижнические», Москва, 2006 г. Слово 41-е).

Насчёт духовного утешения можно добавить, что это ведь Сам Господь Иисус Христос обетовал иго благое и бремя лёгкое для всех приходящих к Нему.

Из святогорских разговоров:

~ Один маститый отец, какое-то время подвизавшийся на Афоне, говорил с самоукорением: «Я всех старцев нашёл, у всех старцев был. Но никого не слушался...».

Поделюсь историей, которую сразу не записал, потому что нужно было осмыслить...

Накануне событий 2010 года (когда у меня продолжался и всё углублялся духовный кризис) в комнате, где я останавливаюсь в родительском доме, появилась моль. Её было много. Попытки её переловить не увенчались успехом. Искали источник размножения моли — никак не могли найти. Можно сказать, что всё это было как-то загадочно...

В октябре того же года после развязки драматических событий моей жизни я, по милости Божией, оказался на Афоне. И очень скоро мама нашла источник моли. В труднодоступном углу за моей кроватью, на полу в пыли она обнаружила шерстяные чётки-сотницу. Именно их безжалостно грызла моль.

Мама заплакала, видя такое поругание, догадываясь о его прообразовательном смысле. Она рассказала мне обо всём по телефону. И потом прислала чётки на Афон с запиской:

«Это те чётки, что валялись в пыли, изъеденные молью, но главное, чтобы души не касалась мерзость запустения. Молитва излечит. Я молюсь.

Полюби, дорогой сыночек, чётки свои полюби. Оторви от земли свои мысли. К Небу свой взгляд устреми. Полюби свои чётки, сыночек».

Каково же было моё удивление, когда я, получив чётки, понял, что именно они были благословлены мне отцом Рафаилом. Я вспомнил, как однажды на Афоне попросил у него чётки на благословение.

Он отдал свои, намоленные, прямо с руки. До сих пор не могу понять, как они потом оказались заброшенными в тот угол...

Так или иначе, эти драгоценные чётки, по моему нерадению, оказались в поругании. Разумеется, внешнее нерадение было отражением внутренней разрухи в душе. Было оно и символом совершенного оставления исихазма. Я в тот период своей жизни больше не мог молиться Иисусовой молитвой. Совершенно не мог. И стал молиться ею вновь только в самый пик кризиса, когда через скорби началось очищение...

А с моим приездом (хочется сказать: возвращением) на Афон к старцу чётки нашлись, и поругание кончилось.

Моль их долго ела, но они так нигде и не порвались. Следы же от моли останутся навсегда, как напоминание. Сейчас чётки висят над моим ложем в келейке «Сладкое лобзание — Споручница грешных».

Такая история про НЕ-тление чёток нашего аввы.

17:30

Вчера было девять месяцев, как я на Святой Горе.

Обдумывал весь день, что для меня значат эти месяцы.

Чтобы ответить нужно написать тома. Или ответить одним ёмким словом: «Всё».

Вчера, прямо к дате девятимесячья привезли почту, в том числе письмо от митрополита Илариона, Первоиерарха Русской Зарубежной Церкви. Дата на письме — 27 июня. То есть оно добиралось до меня месяц.

Кроме прочего, владыка пишет, что «мы все в этой жизни подвержены искушениям, потому будем молиться об искоренении того недоброго, что знаем за собой. Главное — осознать необходимость своего недостоинства перед очами Божиими, не унывать, смиряться, терпеть и не обижаться». Далее владыка желает мне «достигнуть мира в сердце, что ценно перед Богом».

Как утешительно, что Господь даёт владыке силы и милосердие, чтобы отвечать какому-то иноку, затерявшемуся в горно-лесных дебрях. И притом отвечать не формально, а по существу и от сердца.

В день праздника русского пустынножителя старца Серафима Саровского Господь сподобил участвовать в освящении афонской пустыннической каливы.

Трудно назвать это строение кельей. Действительно отшельнический шалаш, собранный из разного подсобного материала, хотя в тёплое время года вполне пригодный для жилья. До зимы отец-пустынник планирует его утеплять. Но нужно было видеть духовное ликование этого пустынножителя! Он так радовался, словно для него освящали не лесную кущу, а великолепный дворец. Отец словно на крыльях летал и почти зримо сиял в лучах благодати. Для иеромонаха, совершавшего освящение, и для меня это явилось утешением и подлинным монашеским вдохновением. Давно я не видел такого счастливо-блаженного лица, как у насельника сей новоосвящённой кельи.