Анатолий Гармаев - Пути и ошибки новоначальных

Все вышесказанное касалось познания мира невидимого и вещей духовных. Познание мира видимого и вещей чувственных совсем другое дело. Тут действуют другие способности и с другими приемами. Смешивать то и другое не должно. От этого бывает великое зло. Иной, узнавши кое-что из видимого, говорит: знаю! И на том останавливается, не заботясь о главном. И другие высоко его ценят и ставят учителем во всем, а он все говорит им о стороннем, а главного и сам не знает» [22] Начертание христианского нравоучения, с. 215–228. .

5. Поврежденная совестьповреждена страстями. В таком состоянии она все меньше становится гласом Божиим и все больше обслуживает тот или иной богопротивный дух в человеке. Искушение поврежденной совести проявляется либо в ее активном давлении на человека изнутри, либо в угасании ее движений, так что человек остается без какого-либо внутреннего руководителя.

Известны три действия или функции совести: как законодателя, как судьи и как воздаятеля. Во всех трех проявлениях она вступает в отношения с рассудком, чувствами (эмоциональностью) и волей. Так как последние три у человека-грешника расстроены, то совесть, пользующаяся ими, опирающаяся на них и оправдывающая их, становится через них же и поврежденной. Так, в действиях ума совесть может слышать неправду, но не будет восставать против нее; выразив небольшое безпокойство, она скоро утихнет, оставив человеку говорить так, как он желает говорить. В других случаях совесть будет сочетаться с неправдой, как с правдой, и будет подвигать человека действовать от воспринятой лжи. Это часто происходит тогда, когда человек внимает слухам и сплетням, при этом повышенная чувствительность к ним, обычное оживление и некоторая жадность, с которой человек их слушает, поддерживаются помраченной совестью. Более того, она может подвигнуть человека разнести ложный слух повсюду, дабы «уберечь, спасти» других от «заблуждений». В других случаях поврежденная совесть может толкнуть к более активным и решительным действиям: к запрещению, общественному суду или даже расправе без суда и следствия. При этом человек будет себя чувствовать совершенно правым и даже убежденным, что по-другому он поступить не мог. Сколько по этому поводу происходит конфликтов, раздоров, сколько возбуждается общественных процессов, созывается различных комиссий и собраний. После того как обнаружится напраслина, не справедливое обвинение или подозрение, поврежденная совесть не найдет в себе сил признаться вслух в своей ошибке, повиниться, попросить прощения. Человек, пытаясь склонить себя на справедливое примирение, сделает это как бы невзначай, мимоходом, или устроит все, по возможности, безболезненно для своего самолюбия, либо со временем остынет в своем намерении и оставит его, не извиняясь и не примиряясь с ближним.

Совесть, поврежденная эгоизмом, сильно опирается на чувства и эмоции. Человек доверяет своим впечатлениям куда больше, чем кому-либо. Исходя из них, он строит свои отношения с людьми, с трудом соглашаясь с тем, что впечатление было ложным. Или, согласившись, тут же находит оправдание сложившемуся впечатлению. И в итоге выходит, что другой человек сам подает повод к таковому ложному впечатлению.

Следуя за развращенной волей, совесть может мириться или настаивать на греховных безнравственных привычках. В других случаях она даже восстает на малоудобные обстоятельства. Это очень характерно для многих современных подростков. Так, попадая летом к нам, на трудовое поселение, часть из них сильно возмущается на необходимость трудиться. Другие возбраняются на пост в среду и пятницу. Третьих выводит из себя обязательность молитвенного правила, пусть даже и краткого. С чувством правой совести они открыто требуют свободу от труда, поста и молитвы. На вопрос, как же они собираются жить в православном поселении, был короткий ответ: так, как хочется.

С подобным же отношением приходится встречаться и среди части взрослых людей, мам и пап, приезжающих к нам на летнее семейное поселение: «Как это так, я заплатила свои деньги, приехала в отпуск и теперь должна еще трудиться на обустройство лагеря?!» Порою бывает, что человека переубедить так и не удается. С раздражением, ворохом мнительных подозрений, с набором различных обвинений он уезжает домой и долго еще разносит нелепые слухи.

Будучи законодателем, совесть формирует свое отношение ко всем предметам и явлениям. Так, обычаи и правила Церкви совестью, повязанной страстями, могут перетолковываться в угоду сердцу, и человек считает себя правым под любыми предлогами освобождаться от них полностью или частично. «Под предлогом сохранения здоровья удаляются от поста и воздержания, а под предлогом поддержания благосостояния семейного и нужд отказываются от благотворения; в виде праведного возмездия берут рост (должникам включают счетчик — А. Г .), отстаивая честь, выходят на прямой конфликт и проч.».

Если подобные искажения имеют долговременный характер, то они, в конечном счете, глубоко повреждают и даже запрещают совесть, «на место ее ставится превратное правило. Оттого скупость считают бережливостью, расточительность — щедростью, гнев — чувством благородного негодования, потворство — снисходительностью, жестокость — ревностью по правде, лесть — гибкостью характера, хитрость — благоразумием, гордость — чувством достоинства. Если человек эти правила примет за решительное законодательство совести и удовлетворение им станет считать правым делом и добродетелью, тогда жизнь и поступки не по ним станет осуждать не только языком, но и чувством совести» [23] Начертание христианского нравоучения, с. 270. .

Будучи судьей, превратная совесть совершенно теряет свое начальное, Богом положенное ей, назначение и, по словам святителя Феофана, искажается в три противных наклонения. Она начинает суд переводить с себя на других, занимается самооправданием и упирается в несознательности.

По первому наклонению она становится судительницей всех вокруг. Ей до всего есть дело. Она не может спокойно пройти мимо ближнего, непременно что-нибудь подметит. От нее достается родителям, детям и супругам. Сотрудники по работе, сослужители по Церкви не знают как ей угодить. Не оставит она без замечания, а то и выговора, и прихожан.

При этом «в осуждении других суд обыкновенно бывает скор, мгновенен, тогда как над самим собою он медлен, отсрочивается, а следовало бы делать наоборот. Суд о других бывает неумолимо строг, тогда как суд о себе всегда прикрывается снисходительностью». Как безпощадно подчиненный судит о делах начальствующих, мирянин о священниках, светский или новоначальный о духовном.