Антоний Храповицкий - Собрание сочинений. Том I

Твой путь блажен, но печально пребывание овец, оставшихся без пастыря перед дверьми церковного единения, перед освобождением царствующего града от рук неверных. Кто соберет теперь встретившиеся там народы, как птица собирает птенцов своих под крылья (Мф. 23, 37)? Кто удалит от них распрю о первенстве и подобно Спасителю вопросит их: Кто больше: возлежащий, или служащий? не возлежащий ли? А Я посреди вас, как служащий (Лк. 22,27)?

Да! Осиротели православные народы, подошедшие с оружием в руках и с приговором смерти за веру к столице султанов! Осиротела тем паче великая народность эллинов, которую ты удержал от обращения ее сердца к древнеязыческим предкам и возносил их дух, их чувство и память к их отцам по вере, к великим строителям Церкви, к святым апостолам и богоносным отцам. Осиротело и одно древнерусское племя, двести лет тому назад вовлеченное насилием и обманом во власть латинской ереси, но в последние годы пытающееся сорвать с себя ее погибельные оковы и сделаться твоею богоспасаемою паствою. Их иереи с греческими антиминсами томятся там в немецких тюрьмах, а бедный народ простирает к священному Востоку свои умоляющие руки, прося православного причащения, православного крещения детям и православного погребения умершим, в чем им отказывают мирские власти, злые мучители, носящие личину гражданской свободы.

Вот сколько сирот по разным странам мира оставляешь ты, «всемирный отче», как именовала Церковь некоторых святых. Плачьте же, христиане всего мира! Вы лишились пастыря, который, один из немногих, носил в душе своей тот залог животворящей силы, коим должны бы обладать все: он, один из немногих, более всего во всем мире любил Христову Церковь, любил общее спасение; для него трудился, для него жил, для него подвизался в посте и молитве, для него терпел изгнание, за него был в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников… в опасностях между лжебратиями (2 Кор. 11, 26).

Не достало бы нам слов, если бы мы пожелали припомнить все черты духа усопшего святителя, уподоблявшие его святым апостолам и древним великим отцам. Иоаким Третий не был человеком двадцатого века: ни эпоха, ни место рождения не определили собою его духовного облика. Такие люди, такие служители Христа стоят выше и вне истории и народности: еще на земле принадлежат они вечности, еще во плоти они граждане, отцы вселенной. Во времена древние таких святителей и монахов бывало немало. Блаженно и наше время, что оно имело хотя одного такого избранника. Блаженны очи тех, которые видели его, блаженны уши тех, которые его слышали!

Соединим же, христиане, нашу скорбь с нашим благодарением Богу! Утрем наши слезы цветами благодарственного прославления верного Божия раба! Вознесем молитвы, чтобы Господь открыл его душе беспреткновенный путь к Своему престолу, дабы и он поверг перед Ним свое ходатайство о благостоянии святых Божиих Церквей!

А мы здесь, оставшиеся на земле предводители церковного воинства, оплакав потерю патриарха Иоакима Третьего, скажем себе и Богу то, что сказали иудеи, потерявшие третьего полководца Маккавея-Иоанафана: теперь нет у них начальника и поборника; итак будем теперь воевать против них, и истребим из среды людей память их (1 Мак. 12,53). Так и мы: станем за святую Церковь Христову, за вселенское единение, за чистоту нравов, за охранение священных канонов, на борьбу с неверием, с ересями, с язычеством древним и новым! Станем за великие заветы Иоакима Третьего, во славу Божию и за упокой его праведной души.

Всепоглощающее время, вероятно, уже начало изглаждать из памяти русского общества, а особенно молодого поколения, ту светлую личность, имя которой 30 лет тому назад было на устах всей России. Это имя преосвященного Михаила, митрополита Сербского и Белградского, скончавшегося девятнадцать лет тому назад, 5 февраля 1898 года.

Магистр Киевской Академии выпуска 1853 года, преосвященный Михаил любил Россию и Академию так горячо, что не мог себе отказать в утешении принять участие в ее пятидесятилетнем юбилее 1869 года уже в сане митрополита, и кто не видел фотографической группы восьми иерархов с Киевским митрополитом Арсением во главе, рядом с которым сидит молодой иерарх южного типа с выражением неодолимой энергии на сухощавом лице? Группа эта расходилась по всей России в десятках тысяч экземпляров, и ее доныне можно встретить во всех настоятельских кельях крупных монастырей, в архиерейских домах и у очень многих благочестивых людей духовного и мирского звания. То была первая архиерейская группа со времени учреждения фотографий. Я любовался на нее с раннего детства, на заре своей жизни. Когда же началась заря моей монашеской жизни, то я удостоился увидать и главного оригинала этой группы, высокопреосвященного Михаила. Это было в 1885 году, когда святитель, изгнанный из своей родины недобрым и коварным королем Миланом за защиту интересов религии и церкви, нашел приют в нашей России. Здесь он прожил несколько лет и только по изгнании недостойного короля был снова восторженно встречен своей паствою и молодым государем Александром в своей столице, а затем мирно правил церковью еще несколько лет, скончавшись на 73 году своей многотрудной жизни.

Когда владыка Михаил прибыл в Петроград, я служил в Духовной Академии помощником инспектора; ректором Академии был наш покойный харьковский владыка Арсений в звании епископа ладожского, а инспектором – архимандрит Антоний, впоследствии митрополит петербургский, незадолго до этого переведенный к нам с той же должности из Казанской Академии. Наше братство постоянно навещал В. К. Саблер (Десятовский), бывший главным и самым деятельным покровителем заграничных славян и другом русских славянофилов. Однажды он, торжествующий, входит в мою академическую келью и говорит: «Радуйтесь, милый отче (мне было 22 года)! Владыка, митрополит Исидор, согласился, чтобы прибывший сербский архипастырь в праздник Введения (Введение во храм Пресвятой Богородицы. – Прим. ред.) отслужил в академии всенощную и литургию». Запрыгало мое молодое сердце: я заочно обожал митрополита Михаила как защитника самостоятельности Церкви, и вот он, исповедник веры, будет служить в нашем академическом храме, в том храме, где мне была дорога каждая ленточка, каждая кадильница и коврик, в том храме, где я еще студентом 3-го курса с великим трудом и борьбой налаживал архиерейские служения после семнадцатилетнего перерыва. Теперь, конечно, я приложил все силы, чтобы собрать наиболее полный собор сослужащих, достать хорошего протодиакона, а главное – воодушевить студентов, и в частности, студентов певчих, дабы придать наибольшую торжественность служению нашего высокого гостя. Все это мне, с помощью Божией, удалось прекрасно исполнить. Обычные служения нашего преосвященного ректора начинались со скромной встречи его внутри храма; облачение совершалось во время чтения часов, сослужащих было две пары, а иногда и одна; другие архиереи в нашей церкви не служили до того времени. К встрече митрополита Михаила студенты восторженной толпой собрались в огромном вестибюле академического здания, а мы, священнослужители, ожидали его в церкви; раздался трезвон, послышался стук подъезжавших экипажей, и с нижнего этажа загремело могучими раскатом – «ис полла эти деспота» – из сотни молодых грудей. Я понял, что вся служба сегодня и завтра будет исполнена с высоким подъемом – и действительно, бурной лавой начала вливаться в церковь толпа студентов и посторонних богомольцев, а среди них вошел небольшой худенький старец с глубоким взором и умиленным лицом. Изгнанник своей родины, он чувствовал, что здесь, на далеком севере, он не только среди друзей, но и среди благоговейных почитателей. Его сопровождал В. К. Саблер, у которого он проживал, профессора Академии и другие почетные лица. Благоговейным, радостным голосом читал митрополит Евангелие и положенные молитвы, а после всенощной, выйдя в мантии из алтаря, сказал несколько отрывочных, но замечательно теплых и задушевных приветствий к учащемуся юношеству. От охватившего меня волнения я не мог их запомнить, у меня остались в памяти только заключительные слова: «Тихий приют святой науки и высоких юношеских стремлений! Процветай во славу Божию и на созидание православной Руси и всей Вселенской Церкви».