Савва - Духовные упражнения

Однажды в полдень на дороге в Дамаск его встретил Христос. Для Павла это была настолько важная встреча, что в книге Деяний рассказ об этом событии повторяется трижды во всех деталях. С момента этой встречи всё, кроме Христа, для Павла превратилось просто в пыль:

Для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор (Флп. 3:8).

А ведь ему было от чего отказываться! Павел был иудейским аристократом самого высокого ранга, но ради Христа он вменил в прах и тлен не только свои аристократические преимущества, но даже и религию отцов.

И вспоминается Петр, которого Господь посылает проповедовать язычнику Корнилию. Апостола настигает видение сосуда, спускающегося с небес, и он трижды слышит повеление: «Заколи и ешь!», и трижды препирается с Повелевшим:

Нет, Господи, я никогда не ел ничего скверного или нечистого (Деян. 10:14).

Это просто что-то невероятное! Бог в видении трижды велит что-то сделать, а он еще и в спор вступает! Так глубоко сидело в человеке религиозное воспитание, что даже Богу было непросто его поколебать!

С одной стороны апостол язычников, с другой — апостол для иудеев. Здесь — ученый муж, десятки лет потративший на изучение иудейской и эллинской премудрости, тут — рыбак, человек простой и религиозный, просветленный Духом Святым. Два очень разных человека, но оба — ученики Христа и чудотворцы. Тень Петра исцеляет больных, головные платки Павла отгоняют недуги. Они пророчествуют, наставляют, рукополагают и без устали делятся евангельской вестью. И при этом — не понимают друг друга! Петр находит в посланиях Павла нечто неудобовразумительное (2 Пет. 3:16).

Конечно, вокруг текстов апостолов ведутся споры. Исследователи по буквам просеивают древнейшие манускрипты, регулярно делая сенсационные заявления то о подлинности текстов, то об авторстве, то о литературных влияниях. Это все важно и нужно. Но для меня не менее важно то откровение, которое несет икона апостолов, потому что это икона Церкви.

О чем можно говорить с человеком, не читавшим Шмемана?

Как можно молиться рядом с гражданином, который держит дома книги Шмемана?

Мой монастырский оппонент едва не развязал гражданскую войну, узнав, что я даю читать книги Льюиса.

— Соблазняет братию протестантом-еретиком!

Вы скажете, что это очень далеко от Петра и Павла? Вовсе нет. Это было наше маленькое «огорчение». Здесь мы ничем не превзошли век апостольский. И не надо обижаться. И не торопитесь проклинать. Не жалко потратить годы и десятки часов бесед и молитв, чтобы приобрести брата своего, который тоже — дитя Божие, и нам обоим приготовлен наш родной отеческий дом.

Церковь — оправдание многообразия. Всегда были и будут люди, которым претит эта пестрота жизни и мнений. Еще античные философы заподозрили в многообразии сущего какой-то непорядок и вызов их стерильному мышлению. Мы очень разные, и это хорошо. Церковное многообразие — это настоящее испытание для верующего человека. Нам естественно искать стройные и понятные схемы, четкие формулы, которые отрезают от Церкви все лишнее, но очень часто это всего лишь человеческие мерки.

Церковное многообразие — не просто вопрос терпимости и хорошего воспитания. Апостолы Петр и Павел смотрят на нас с иконы. Два очень разных человека жили Христом и только Христом и проживали эту Христову жизнь очень по-разному, порой даже совершая ошибки, иногда не понимая друг друга. При всей непохожести это были невероятно близкие люди, потому что их единство было единством во Христе. Не в политической программе, не в культурных пристрастиях, не в философских системах, не в ритме благочестия или литургической практике. Они жили Христом, и именно из этого нам надо исходить, когда мы встречаем в Церкви так вызывающе непохожих людей. Если он живет Христом — он мой брат, за кого бы он ни голосовал на выборах.

Если среди «самых святых святых» случались огорчения, что уж говорить о нас? Мы тоже ссоримся, ругаемся, подозреваем. Но оглянитесь — с этими людьми вам коротать вечность! Что, если вы угодите со своим «заклятым другом» на одну икону?

Церковь — сообщество непохожих. Случается, что мы не в состоянии найти общий язык с братом во Христе, но мы вместе в одной Церкви, под одним главою Христом, у одной Чаши Господней, а в вечности — на одной иконе Церкви Торжествующей.

В романе одного мудрого колумбийского писателя есть история о том, как целое селение накрыла волна забвения. Люди стали забывать самые элементарные и вместе с тем самые важные истины. Поэтому они решили повсюду вешать себе напоминания, и одним из них была надпись «Бог есть». Кажется, в реальности быть такого не может, но если вы внимательный человек, то обратили внимание, что есть вещи, которые люди предпочитают забывать, хотя скорее это происходит бессознательно, без дурных намерений.

Богомыслие Креста — самое трудное из духовных упражнений. Мы читаем о подвижниках, которые предавались этому подвигу постоянно. Они не просто созерцали Крест в молчании, но их молитва непостижимым образом соединялась с мыслью о Кресте, становясь молитвенным богомыслием.

Наверное, это очень странно, но впервые я погрузился в это богомыслие на уроке химии. Конечно, мне было далеко до откровений старцев, но именно тогда я неожиданно задумался над тайной Креста.

Дело было в последних классах школы. Пожилая учительница надрывно рассказывала что-то важное о полной горьких превратностей жизни химических элементов, но буйные подростки предавались более волнующим темам, и класс гудел, словно растревоженный улей. Наконец у наставницы сдали нервы:

— Перед кем я тут распинаюсь?

Дети стыдливо притихли, бросая друг на друга укоризненные взгляды, но стыда хватило ненадолго, и уже через минуту вернулся привычный гул.

Вот тогда я и обратил внимание на эту фразу — «Перед кем я тут распинаюсь?», и давно я уже не в школе, но не отпускают меня эти слова, напоминая о самом трудном из духовных упражнений.

Святой Константин Великий видел Крест на небе. Святая Елена искала Крест под землей.

Святой Андрей воздвигал крест над киевскими холмами, а потом и сам был распят на апостольском кресте.

Великие зодчие ставят кресты на шпилях церквей, художники вырезают знамение Распятого на скалах и саркофагах, иконах и фресках. Крест украшает и драгоценные ризы царей, и бедные одежды схимника. Его вешают на хрупкую шейку крещеного малыша, а мужественные коптские христиане выжигают крест на запястье, и где-то в далеких африканских деревушках женщины-христианки носят татуировки креста на лице. Русские не так суровы, зато непрестанно крестятся во время молитвы, прикладываясь к святыне, принимая пищу, заходя в храм, открывая Евангелие и даже задаваясь вопросом: