Александр Богатырев - У Бога и полынь сладка: Рассказы и очерки

Я стал говорить о смерти, о том, что мы за каждое слово ответим, о том, что материться, когда в доме живут преимущественно пожилые женщины, молодые девушки и дети, непозволительно. Собеседники мои морщились. Митя молчал, Вова ворчал, но Эдик, державший все это время в руке недопитый стакан, выпил и проговорил:

— Конечно, ты прав. Но мы ведь материмся, как дышим. Это не ругань, это разговор у нас такой. Но ты, того, когда мы разойдемся, кричи с балкона. Если и не перестанем, то будем тише…

— А чо нам смерть, — вдруг хмуро произнес Вова. — Чо мы хорошего видим? Я смерти не боюсь. Каждый день одно и то же. Одна тоска…

Ну как ему рассказать о Том, Кто может утешить? Ведь он пьян и может начать богохульствовать… Да и Митя вдруг встрепенулся:

— Хорош, дядь Саш. Не пьешь, так нечего душу бередить.

Эдик гукнул на молодого собутыльника и обратился ко мне с грустной улыбкой:

— Ты тут все на Бога намекаешь, что Он нас накажет. А я тебе скажу, что меня Господь пожалеет. Я одну заповедь хорошо исполнил: не собирал сокровищ на земле — все пропивал.

Дружки его засмеялись:

— И мы тоже.

Я попрощался и пошел к морю, невольно продолжая в душе разговор. И аргументы находились…

Я шел мимо рощи магнолий и камфорных деревьев, в конце которой доживали свой век огромные пробковые дубы. Они засыхали, кора с них без всякой нужды была сорвана от корней и на высоту поднятой руки.

Прошел год. В этом году мой приезд начался с визита к вдове Вовы — Владимира Семеновича. Он скончался в конце мая. Вдова долго рассказывала мне о трудностях жизни с пьяницей, но все же без него жизнь ее стала совсем безрадостной. Она сокрушалась о том, что ей трудно о нем молиться. Он, хоть и крещеный, но Бога не признавал. Хорошо хоть ей не мешал ходить в храм. Я, как мог, пытался ее утешить.

— Он ведь перед самой смертью зубы вставил. Хорошие, белые-белые. Втихаря от меня копил на зубы.

Она всхлипнула:

— А Митька-то через неделю после моего помер. В день рождения — тридцать два исполнилось. Ох уж эта водка! А Эдик то ли испугался, то ли за ум взялся без дружков — пьет меньше. Валя, жена его, говорит, что материться перестал. Он для связки после каждого слова матюк вставлял, а теперь говорит, что какую-то «ауру» нужно беречь. Ходит, про себя чего-то шепчет. Валя боится, что совсем свихнется…

2015 г.

Валентину Белову прозвали «внучкой Мичурина». Она слывет лучшей огородницей не только в своем селе. К ней приезжают и из других сел и даже из района — кто посмотреть на ее чудо-овощи, кто за советом, но большинство — за семенами. Из ее семян помидоры растут в открытом грунте. И это в Тверской губернии, где не у всякого и в теплицах вызревают! А у нее зреют. Валентина никакого чуда в этом не видит. Семена достались ей от бабушки. Никаких магазинных она не признает.

Казалось бы, еще совсем недавно все старались запасаться собственными семенами, и вдруг пошло поветрие — стали уповать на новые сорта, особенно на заморские. Уж у них и урожайность выше, и будто бы какие-то микроэлементы неслыханные содержат. А на поверку вышло, что они рассчитаны на один сезон. Те, кто оставлял огурцы или помидоры на семена, оставались без огурцов и помидоров. А если что и вырастало, то ни хваленой урожайности, ни устойчивости к болезням. Одна беда с ними — каждый год изволь покупать новые. Через несколько лет во всей округе только у Валентины и сохранились годные для наших широт семена. Она не скупится, раздает легко, но на весь район не напасешься.

А какая у Валентины капуста! Кочаны по полметра в диаметре. А морковь! А тыквы! Из ее тыкв можно и карету для Золушки смастерить. У нее и сливы пяти сортов, и черешни по нескольку ведер собирает. Жимолость привезла ее мать с Дальнего Востока, груши — брат с Кубани. И все прижилось. Как она южные фрукты районирует — загадка. Соседи ей завидуют, некоторые даже колдуньей называют. Не понимают, как без колдовства можно такое сотворить. Когда у Валентины спрашивают, в чем секрет ее необыкновенного успеха, она только смеется: «Я ничего не делаю. Только сажаю, а растит Господь». — «Ты, наверное, слово какое-то петушиное знаешь?». — «Мое слово: “Господи, помилуй! Господи, помоги!”. Перед посадкой помолюсь, обойду сад и огород трижды, покроплю святой водой — вот и весь секрет». Соседи не верят: либо удобрения какие-то фирменные использует, либо все же подколдовывает.

Однажды стоит Валентина в церкви на службе, и вдруг вбегает в храм соседка Пахомовна: «Беги скорей! У тебя в огороде две коровы пасутся, весь твой урожай сожрут». Побежали они к Валентининому дому. Благо дело бежать недалеко — за углом и дом. И вправду, в огороде две коровы. Ходят по грядкам и спокойно своими длинными языками скашивают все, что над землей зеленеет. Знакомые коровы — красивые, ухоженные. Хозяйка их, Елена, напротив живет. Посмотрела Валентина, а от ранней капусты только пеньки кочерыжковые торчат. А морковные грядки — так те прямо до самой земли подстрижены — ни одной травиночки-ботвиночки, и так ровненько.

Валентина стоит и смеется. Пахомовна испугалась — уж не тронулась ли умом с горя?! Время трудное, тут без капусты и моркови до следующего года оставаться…

— Ты чего смеешься?

А Валентина сквозь смех отвечает:

— Недаром говорят: «будто корова языком слизала». Смотри, как ровно подстригли.

Коров с огорода прогнали. Те и не сопротивлялись, вышли чинно. Два раза мыкнули: то ли в благодарность, то ли с упреком, что не дали им до конца огород прибрать. На следующее утро коровьина хозяйка Елена прибежала улаживать конфликт. Предлагает деньги за потраву, просит к участковому не идти и заявлений не писать.

— Успокойся, — говорит Валентина. — Мы сами виноваты. Дети на речку убежали и калитку не закрыли. А у коровы в чем вина? Ей кормиться надо, чтобы тебя с твоим семейством прокормить. Не пойду я ни к какому участковому, и денег мне твоих не надо.

Пахомовна слушает Валентину, делает большие глаза, крутит пальцем у виска и что-то про себя проговаривает: дескать, от денег-то не отказывайся. Но Валентина обнимает Елену и завершает объяснение:

— Бог дал, Бог взял. Проживем, у меня картошки и других овощей навалом. — И провожает обеих соседок. У калитки пришлось чуть не силой выставлять Пахомовну. Уж больно ей хочется остаться и уговорить «глупую бабу» взять заслуженную компенсацию.

Разговоров о глупости Валентины хватило на два месяца. Судачило все село, волновались и стар и млад. Пахомовна объявила, что Валентина давно чокнулась — на кухне молитвы поет да за все Бога благодарит.