чтец Владимир - Полная исповедь. Подготовка к таинству Покаяния по наставлениям святых и подвижников благочестия (с объяснением грехов)

— О, Боже, милостив буди мне грешному! Умоляю Тебя со слезами и с сокрушением сердечным: «Не отвержи мене от лица Твоего, и Духа Твоего Святаго не отыми от мене. Воздаждь ми радость спасения Твоего и Духом Владычним утверди мя!»

Христианин предает себя и все воле Божией и говорит: да будет во всем и всегда только воля Господня!

Моя же надежда слаба на Бога. Сомнения и уныние одолевают меня.

— О, Господи, Боже мой! Помилуй мя грешного и даруй мне то упование на Тебя, которое имеют истинные христиане.

Христианин любит Бога всей душой и всем сердцем своим; стремится к Нему всеми силами души своей и в Нем находит все свои идеалы и полагает все свое блаженство. Вследствие такой пламенной любви своей к Богу он исполняет Его святые заповеди, достигая тем самым возможного совершенства.

А я, грешный, такой любви к Богу не имею. Воображаю, что люблю Бога, а заповедей Его не исполняю.

— О, податель жизни, мудрости, бессмертия, блаженства! Воспламени во мне совершенную любовь к Тебе, ту любовь, которая вопиет в глубине души: «Авва Отче», да с Петром смогу сказать Тебе: «Ей, Господи, Ты знаешь, что я люблю Тебя!»

— О, Боже, Спасителю мой! Я жажду мира и покоя душе моей, и из глубины сердца вопию к Тебе: буди милостив мне грешному; приими покаяние мое и прости все грехи мои, вольные и невольные. Дай мне силы творить заповеди Твои, исполнять волю Твою, чтобы мир и покой Твой водворились во мне!

«Не возгнушайся мене, Спасе, не отрини от Твоего лица, возьми бремя от мене, тяжкое и греховное, и яко благоутробен, даждь мне грехопадений оставление».

«Вольная, Спасе, и невольная прегрешения моя, явленная и сокровенная, и ведомая и неведомая, вся прости, яко Благ, очисти и спаси мя».

«Согреших, исповедуюсь Тебе, Господи, блудный аз... Согреших на Небо и пред Тобою, и несмь достоин нарещися сын Твой... Но, благоутробне Отче, Сыне Единородный, Душе Святый, кающегося мя приими и помилуй мя».

Я не верю ничему религиозному. Я не верю в бессмертие.

Как ни страшно сказать это, но это — так и есть. Если бы я был твердо убежден и несомненно верил, что за гробом есть жизнь вечная — с возмездием за дела земные, то я непрестанно размышлял бы об этом; сама мысль о бессмертии ужасала бы меня, и я проводил бы земную жизнь, как странник — путешественник, которому нужно скоро вернуться в свое отечество.

А я и не думаю о вечности, и о конце жизни своей не думаю... Такая мысль гнездится во мне: «Кто знает, что будет за гробом?» Если говорю, что верю в жизнь загробную, то только по разуму, а сердце мое далеко от этого...

Ясно это из поступков моих: я постоянно забочусь об устройстве земной жизни: заботы о квартире, об одежде, о запасах пищи, денег, о хорошо оплачиваемой работе, о комфорте жизни — открыто свидетельствуют, что все сказанное — правда, — пусть страшная, безрадостная правда, но все же правда!

Господи, пощади меня!

Я не верю в Евангелие.

Ты, Господи мой, заповедал:

Покайтесь и веруйте в Евангелие (Мк. 1, 15).

Я же... не умею уверовать... Когда бы Евангелие, как Слово Божие, было принято в мое сердце — я бы беспрестанно занимался Им, изучал бы Его, наслаждался бы Им, с глубочайшим благоговением и смотрел бы на Него.

Премудрость, благость и Любовь Божия, в Нем сокрытые, приводили бы меня в восхищение, я наслаждался бы поучением в Нем день и ночь; питался бы Им, как ежедневною пищею, и всем сердцем стремился бы к исполнению Его правил. И ничто земное не в силах бы было отклонить меня от Него.

А я?.. Книга Евангелие у меня есть, и не одна, но я не читаю ее...

Прочитаю газету, прочитаю книгу, чаще всего совершенно мне не нужную, а иногда и вредную, возбуждающую страсти мои.

А Евангелие все лежит на столе, ожидая какого-то «удобного» времени... А будет ли это время?

... Голова седая, силы уходят, смерть за мной ходит, а я все чего-то жду...

Господи! Избави меня от этого неразумия, нерадения, забвения и окамененного нечувствия!...

Ты, Господи, заповедал веру живую, являемую и в мыслях и в делах моих (см.: Мк. 11, 22-26). Нет у меня такой веры, Господи! Читаю, говорю о вере, а сам я так далек от такой веры... И как мне хочется иметь эту веру!... Господи! Дай мне ее; нигде, кроме как у Тебя, я получить ее не могу!... Верую, Господи: помоги моему неверию! (Мк. 9, 24).

Я не люблю Бога.

Это страшно, но это так и есть.

Пощади меня, Господи!

Если бы я любил Бога, то непрестанно размышлял бы о Нем с радостью, с сердечным удовольствием, каждая мысль о Господе доставляла бы мне отрадное наслаждение (ведь с какой радостью мы думаем о любимом человеке).

Напротив, я гораздо чаще и гораздо охотнее размышляю о житейском, а помышление о Боге составляет для меня труд и сухость... И я скорее стараюсь оставить такие мысли и перехожу на другое...

Если бы я любил Господа, то с какой радостью я стремился бы беседовать с Ним. (Как я рад всегда увидеться и поговорить с любимым человеком!...)

Беседа с Господом — это молитва.

Причем Господь совершенно определенно и ясно заповедал нам усердную, все учащаемую молитву.

Просите и дастся вам... (Мф. 8, 7-11).

Молиться и не унывать (Лк. 18, 1).

А я должен заставлять себя молиться, насиловать себя, ибо душа и сердце с радостью молиться не умеют, не хотят молиться.

И дремота нападает, спать хочется, все тело болеть начинает, везде ломит, и все болит, а лень подсказывает: «оставь сегодня, в другой раз, сегодня устал, отдохни, полежи» — а только стоит на самом деле оставить молитву — тотчас и сон и болезни исчезли — и я могу и час, и два просидеть и проболтать о каких-либо пустяках, или пролежать с книгой пустой и ничтожной и час, и два, и больше.

Если так прервать разговор с человеком, это считается непристойностью, грубым неприличным оскорблением собеседника, а если этот человек выше меня в общественном положении или старше по возрасту, — то считается дерзостью дикой.

Если мы прерываем беседу с Господом — молитву, то какое страшное оскорбление Великому Отцу небесному, Творцу, Промыслителю и Судии!

Как горько тоскует Ангел хранитель и как радуется лукавый враг наш, видя такую дерзость нашу!

И мы — все еще живы, еще Господь терпит и жалеет нас, хотя за дерзость такую сразу уничтожить бы надо!... Если я кого люблю, то беспрестанно думаю о нем. При всех занятиях любимый друг не выходит из головы моей, воображаю его, мечтаю о встрече с ним, — а я в продолжение дня едва ли час один выделяю для мысли о Боге, чтобы погрузиться в размышление о Нем, воспламенить себя любовью к Нему, — а 23 часа в сутки служу усердно своим идолам... О чем угодно размышляю, только не о Боге, не о душе, не о спасении своем.