чтец Владимир - Полная исповедь. Подготовка к таинству Покаяния по наставлениям святых и подвижников благочестия (с объяснением грехов)

Я преисполнен гордости и чувственного себялюбия.

Все мои поступки это подтверждают: видя в себе доброе — желаю его поставить на вид всем и превозношусь перед другими, или любуюсь собою; хотя и показываю наружное смирение, но приписываю все своим силам, и считаю себя лучшим всех, — по крайней мере не худшим...

Замечу в себе недоброе, порок, стараюсь придумать и подыскать извинение ему, покрыть его личиною необходимости или невинностью; стараюсь оправдать себя в сердце своем. Если и стремлюсь к чему-либо доброму, то имею целью — или похвалу, или своекорыстие духовное, или светское утешение.

Словом: я непрестанно творю из себя собственного кумира — и служу ему непрерывно, со всем усердием, ища во всем услаждений чувственных и пищи для сластолюбивых моих страстей и похотений...

О себе самом, о спасении душевном — как мало я думал и заботился!...

Чтобы Господу угодить, чтобы всю жизнь мою, и тело, и душу Тебе целиком отдать — и мысли у меня не было.

Несчастный грешник я!...

Ты, Господи, заповедал хранить ум чистым, как око, и тогда вся жизнь наша чиста будет (Мф. 6, 22-23).

А я даже не знаю о такой заповеди, а если и слышал, то пропускал мимо ушей, как что-то, не стоящее внимания-Мысли — одна другой сквернее, мысли греховные, мысли суетные, как река полноводная текут в голове моей, и это всегда, и я часто даже услаждаюсь ими.

Прости меня, Господи!

А мечтания какие!... Мечтания об успехах в мире, о славе, об обеспеченности — глупые и дикие мечтания наполняют мою голову, и нет того (как завещают святые подвижники), чтобы броситъ в среду их имя Твое — молитву именем Твоим, чтобы разогнать их.

А ведь я знаю это, часто читаю, но сам не делаю. Другим говорю, других учу, читаю им слова святых отцов...

Словом: Возлагаю на них бремена тяжелые, а сам и пальцем не хочу двинуть.

И в результате: ум — нечистый, и жизнь темна...

Что может быть горестнее такого состояния!...

Живу я так, точно мне и умирать не придется, о смерти, о загробной участи моей — ни заботы, ни думы нет...

Сам я не читал и не искал книг Божественных, и речи о том скучны мне казались, я их мимо ушей пропускал, точно это меня совсем не касается.

И сколько лет в таком нерадении прожито!...

Люблю похвалы от людей.

Радуюсь им, так они приятны мне...

Бежать от них — я никогда и не думал. Сам собою услаждаюсь, хвалю себя, придумываю в себе такие добродетели, которых во мне никогда не бывало... Знаю, что такое честолюбие и тщеславие губит во мне и то немногое, что, быть может, во мне иногда бывает...

И, следовательно, одной рукой я созидаю, а другой рукой — разрушаю, а жизнь проходит, а смерть не ждет, она здесь — вот она...

Раздражительный я!

Иногда вспыхнет раздражение, а почему? — и сам не скажу... Толкнут в трамвае — я уже ощетинился, иногда сдержусь, а чаще наговорю колкостей, грубостей.

И самому после стыдно...

Ты, Господи, в Евангелии (см.: Мф. 5, 21, 22) первые Твои Слова устремил против страсти гнева, как одной из начальных причин греха. Кто гневается, тот не имеет основных добродетелей: любви к ближнему и смирения. А на них все здание христианской деятельности утверждается. Все это я знаю, понимаю всю тяжесть греха гнева и все же все это делаю.

Вспылю, сердце закипит, ум помрачится, и закричу непристойно, и жестокие слова обидные, было, что и толкнул кого, и ударил...

Прости меня, Господи!

А после и обида на сердце живет, возмущение и вражда, — и, конечно, вместе с тем и пересуды и осуждение...

Дома на внука непослушного закричу, и бил его, и обзывал по-разному — и этим жестоко обижал и жену, и дочерей...

Научи меня, Господи, терпеливо переносить это постоянное искушение. Даждь мне терпение, великодушие и кротость.

Чревоугодник я!

Люблю вкусную пищу, услаждаюсь лакомствами: и сам их покупаю, и не отказываюсь, когда меня угощают...

Вспоминаю, как раньше (в Варшаве) пил дорогие вина, и часто прискорбно бывает, что этого нет сейчас...

Ем и пью часто лишнее: объедаюсь, и вино пил, часто тайно ел и пил, посты не хранил — нарушал правило воздержания.

Любил покой излишний (негу).

В выходные стараюсь спать больше, чем надо: «отдыхать», как говорить принято.

Чтоб спать на мягком, чтоб тепло было в квартире, даже излишне тепло. Чтоб одежда была удобная, красивая, добротная, равно и обувь... Чтоб работой не утруждаться и прочее... А слышу Твои слова, Господи: Внидите узкими вратами (Мф. 7, 14). А я... Будет ли пощада мне, Господи?..

А сколько раз осквернял себя мыслями о срамных предметах.

О них же и говорить совестно... и речи слушал такие, анекдоты мерзкие, книги читал такие — слушал и читал с удовольствием. И делом совершал срамный грех!...

Господи! Пощади раба Твоего!

Сквернословил — и слушал чужие сквернословия...

И проходил мимо, не останавливая ругателя — и душа моя осквернялась этой поганью...

Воровал я!

Чужое присваивал, особенно пищу тайком брал, деньги присваивал, работал кое-как, а плату требовал, как за добротную работу — и, следовательно, — воровал средства государственные.

Лгал я часто — обманывал.

Сознательно и бессознательно говорил неправду, для красного словца, желая себя возвеличить или собеседникам угодить, сочинял истории, которых в природе вообще не бывало; желая прикрыть свои грешки, выдумывал различные истории; желая удовлетворить страстям своим, придумывал и говорил ложь, неправду; желая корыстно обмануть и воспользоваться состоянием чужим — обманывал других людей и по другим различным причинам лгал и обманывал. Грешен я, Господи!

Любил праздные речи!

И говорить и слушать. Рассказывал всякие смешные анекдоты, желая казаться веселым и общительным человеком, чтобы понравиться людям, болтал и говорил пустое, стараясь быть остроумным, стараясь поддержать веселое настроение собеседников.

Передавал в этой болтовне чужие недостатки в смешном виде и тем самым судил и осуждал людей. Смеялся над людьми и находил в этом удовольствие и вовлекал людей в этот грех пустого времяпровождения и осуждения!... И сколько часов в жизни моей прошло в таком безобразии!

Завидовал я!

Сознательно и бессознательно всему тому, что видел и узнавал, все мне надо: и вещи, и одежда, и обувь, и дома, и жилища, чужая обстановка, — все что служит к комфорту жизни — и в домах и в магазинах — если я видел, я уже желал это и для себя и даже какую-то обиду чувствовал, что у меня этого нет.

Готов был жаловаться и на жизнь свою, на свое несчастье (как я называл), расстраивался так, что доходил до болезни — и все из зависти.