И. Сурский - Отец Иоанн Кронштадтский

Отец Иоанн в своих творениях сам скромно упоминает о воскрешении умершего. Он пишет, что был приглашен помолиться об исцелении больного ребенка, а когда приехал, ребенок уже был обмерший, но после его молитвы ребенок ожил.

«Жена О-ва, вполне здоровая и видная женщина, уже имевшая троих или четверых детей, была еще раз беременна и готовилась стать матерью следующего ребенка.

И вдруг что-то случилось.

Женщина почувствовала себя скверно, температура поднялась до сорока, полнейшее бессилие и незнакомые ей дотоле боли нестерпимо мучили ее в течение уже многих дней.

Были вызваны, разумеется, лучшие врачи и акушерские светила Москвы, в коих, как известно, никогда не было недостатка в городе пироговских клиник.

“Не дай Бог, что творится у дяди! — сказал мне утром Саша Т, встретившись со мною как всегда в полковом манеже, на офицерской езде. — Лиза при смерти. Вчера был консилиум профессоров... Если сегодня не сделают какого-то кесарева сечения и не вынут из нее труп младенца, — Лиза умрет. Дядя в отчаянии, мама сидит неотлучно у них, в доме — ужас и смятение...”

После окончания ежедневных занятий в полку мы с Сашей взяли первого попавшегося лихача и помчались к О.

Уже по тому, как встретил нас в нижней прихожей дворецкий, было видно, что горе и ужас вместе царят в эти минуты в доме.

“Пока все по-старому... — шепотом сообщил нам старый слуга. — Барыня вся в жару и в бесчувствии... Только резать себя сегодня не дозволили... Просят сначала Батюшку из Кронштадта. Послали телеграмму”.

Вечером того же дня из Кронштадта пришла краткая депеша:

“Выезжаю курьерским, молюсь Господу. Иоанн Сергиев”.

Отец Иоанн Кронштадтский уже и раньше хорошо знал семью О. и бывал у них в доме во время своих проездов через Москву. И, вызванный телеграммой, он уже на другой день около полудня вошел в квартиру О. на Мясницкой, в которой к этому времени собралась целая толпа родственников и знакомых, покорно и благоговейно ждавших в большой гостиной, смежной с комнатой, где лежала больная.

“Где Лиза? — спросил отец Иоанн, обычной торопливой походкой входивший в гостиную. — Проводите меня к ней, а сами все оставайтесь здесь и не шумите”.

Отец Иоанн вошел в спальню умирающей и плотно закрыл за собою тяжелые двери.

Потянулись минуты — долгие, тяжкие, сложившиеся под конец в целые полчаса.

В гостиной, где собралась толпа близких, было тихо, как в могильном склепе.

И вдруг двери, ведущие в спальню, с шумом распахнулись настежь.

В дверях стоял седой старик в пастырской рясе, с одетою поверх ее старенькою епитрахилью, с редкою всклокоченною седенькою бородкой, с необычным лицом, красным от пережитого молитвенного напряжения и крупными каплями пота.

И вдруг почти прогремели слова, казавшиеся страшными, грозными, исходившими из другого мира.

“Господу Богу было угодно сотворить чудо! — произнес отец Иоанн. — Было угодно сотворить чудо и воскресить умерший плод! Лиза родит мальчика!...”

“Ничего нельзя понять!... — смущенно сказал кто-то из профессоров, приехавший к больной на предмет операции спустя два часа после отъезда отца Иоанна в Кронштадт. — Плод жив. Ребенок шевелится, температура спала на 36,8°. Я ничего, ничего не понимаю... Я утверждал и утверждаю сейчас, что плод был мертв и что уже давно началось заражение крови”.

Ничего не могли понять и другие светила науки, кареты которых то и дело подкатывали к подъезду.

Тою же ночью г-жа О. благополучно и быстро разрешилась совершенно здоровым мальчиком, которого я много раз впоследствии встречал у Т. на Каретно-Садовой улице в форме воспитанника Катковского лицея.

Евгений Вадимов».

Перепечатано из № 2555 газеты «Новое Время» за 1929 г.

Рассказ Анны Емельяновны Таран про жену своего двоюродного брата Надежду Александровну Соломкину

«До Великой войны, в 1911 или 1912 году, Александр Николаевич Соломкин, главный бухгалтер Министерства путей сообщения в городе Петербурге, посещая свою родную мать, жившую в провинции, позволял себе в разговорах с нею неодобрительно, а подчас и унизительно отзываться о личности Батюшки отца Иоанна Кронштадтского, скептически относясь к его духовной силе, третируя 312Батюшку как обыкновенного, ничего собой не представляющего священника. Спор этот создавался у сына с матерью благодаря тому, что она была религиозной и глубоко почитала отца Иоанна, который и ей, как и всем остальным, соприкасавшимся с ним хотя бы всего один раз, давал душеспасительное направление в жизни.

Когда Александр Николаевич Соломкин женился, то и жена его оказалась того же взгляда на Батюшку, что и ее муж, чего никогда не скрывала в разговорах с другими.

И вот, не прошло много времени, а у Надежды Александровны Соломкиной начала постепенно, без всякой причины, усыхать правая рука. Никакое лечение не помогало, а напротив, казалось, ухудшало болезнь: больная перестала даже самостоятельно одеваться, все больше и больше нуждаясь в посторонней помощи.

Так продолжалось до тех пор пока у нее, под влиянием болезни и поисков причин ее, не появилось религиозное настроение. Тогда во сне явился ей старенький священник и посоветовал ей пойти на могилу Батюшки отца Иоанна Кронштадтского, отслужить по нем панихиду и помолиться. Она в точности все исполнила, что было преподано ей, хотя и во сне, и даже больше: заказала постоянную лампаду, которая не угасая горела бы на могиле Батюшки. От мужа она скрыла все, приказав даже прислуге своей никому ничего не говорить об этом.

Возвратясь домой, Надежда Александровна почувствовала необыкновенную усталость и сонливость и, стараясь никого не беспокоить, она легла спать. Спала 36 часов. В доме это вызвало большой переполох. Прислуга должна была во всем признаться своему барину, который не замедлил вызвать врачей для приведения жены в нормальное состояние. Выслушав о том, что предшествовало такому длительному ее сну, врачи не посоветовали будить спящую, предоставив случай своему естественному ходу.

Проснувшись, Надежда Александровна начала одеваться без посторонней помощи, вскрикнув от радости, что может теперь сама все делать. В тот момент она поняла, что с нею случилось чудо по молитве отца Иоанна, что он испросил прощение ее грехов у Бога, Который, по бесконечному милосердию Своему, восстановил ее здоровье».

Письмо жены полковника Генерального штаба Марии Николаевны Гришиной, проживающей в городе Смедерево в Югославии, по улице Войводе Джуше, 6