Иван Концевич - Стяжание Духа Святого в путях Древней Руси. Оптина Пустынь и ее время

К старцу Амвросию, став скитоначальником, о. Анатолий продолжал относиться с тем же почтением, как и прочие, когда бывал у старца, становился перед ним на колени. Однажды о. Амвросий, указывая на коленопреклоненного о. Анатолия, сказал присутствующим: «Рекомендую: вот мой начальник!» Келия о. Амвросия находилась по правую сторону св. врат скита, а келия о. Анатолия по левую. К той и другой были пристроены снаружи «хибарки» для приема посторонних посетителей, в особенности женского пола. Все посещавшие о. Амвросия считали долгом посетить и о. Анатолия — иных сам о. Амвросий передавал для духовного руководства о. Анатолию — иные через о. Анатолия обращались к о. Амвросию. К о. Анатолию еще при жизни о. Амвросия обращались столь многие, что иногда ему приходилось сразу отвечать на полтораста и более писем, не говоря уже о том, что в хибарке у него постоянно толпились духовные дети, жаждавшие личной беседы.

Но вот наступило время основания Шамординской обители. О. Амвросий, прикованный болезненным состоянием к одру и к своей келии, особенно стал нуждаться в своем помощнике и правой руке — о. Анатолии, который и стал ему самым верным и преданным сотрудником. Его труды охватывали все стороны жизни обители и ее насельниц... О. Амвросий не раз говаривал шамординским сестрам: «Я редко вас беру к себе (на беседу) потому, что я за вас спокоен: вы с о. Анатолием».

21 год служил старец своим чадам-насельницам юной обители, и неудивительно, что все привыкли к нему. Слова и утешения имели такую силу, что многие сестры остались в монастыре и не покинули его только благодаря силе старческого влияния.

Сам пламенный молитвенник — делатель молитвы Иисусовой, о. Анатолий всегда внушал сестрам непрестанно творить эту молитву и при этом напоминал им о необходимости соблюдать чистоту сердца. О. Амвросий называл о. Анатолия великим старцем и делателем молитвы Иисусовой: «Ему такая дана молитва и благодать, — говорил он, — какая единому от тысячи дается», т.е. умносердечная молитва. О. Анатолий на склоне дней своих имел те же дары духовного совета, прозрения в тайники души человеческой и знания будущего, чем были так богаты его наставники, великие старцы Макарий и Амвросий. Он предузнавал о смерти близких его духовных детей, их болезни и невзгоды, и осторожно предупреждал тех, к кому приближалось испытание. Воспоминания его духовных детей полны описанием подобных событий. Одной инокине и одному иноку еще задолго он предуказал ожидавшие их настоятельства, а одной девушке приоткрыл скорую кончину; монахине болезни ног. Предупреждая о готовящихся испытаниях, он внушал своим чадам принимать таковые с покорностью воле Божией.

Когда же скончался старец Амвросий, о. Анатолий тяжело почувствовал свое духовное сиротство и сам стал быстро приближаться к закату своей жизни. Со скорбию о разлуке с о. Амвросием прибавилась еще другая скорбь: ему епархиальный епископ, не расположенный к о. Амвросию и ко всему его делу, запретил въезд в Шамордино. Этот нравственный удар оставил на нем тяжелый след. Здоровье его окончательно пошатнулось. В 1892 г. он ездил в Петербург и Кронштадт повидаться с о. Иоанном, с которым они оба чувствовали взаимное уважение друг к другу. Они сослужили вместе 10 октября в день памяти о. Амвросия. Столичные врачи нашли у о. Анатолия слабость сердца и оттек легких. В следующем году болезнь эта стала принимать еще более тяжелую форму. 15 окт. 1893 г. о. Анатолий тайно принял схиму, о чем знал только его духовник о. Геронтий и самые близкие. Через три с половиной месяца после этого, 25 января 1894 г., старец о. Анатолий преставился и был погребен недалеко от могил его великих наставников.

Смерть любимого старца вызвала в его преданном ученике, будущем великом старце Варсонофии, нижеследующие бесхитростные стихи, как бы запечатлевшие надгробный плач погребающей своего старца осиротевшей братии:

Краткое жизнеописание старца Анатолия, нами предложенное, не может охватить всего его образа и хотя бы отчасти передать тот светлый, пасхальный дух, отличительные черты которые были присущи старцу.

Благоухание этого духа сохраняют его письма, главным образом к монашествующим сестрам, подвизавшимся в целом ряде монастырей шести епархий: Калужской, Московской, Смоленской, Тульской, Орловской, Курской и м.б. и других. Все эти монахини по благословению о. Амвросия обращались к о. Анатолию за духовным руководством.

Конечно, еще до возникновения переписки все эти монахини стремились лично побывать в Оптиной Пустыни, в скиту, в батюшкиной «хибарке», чтобы раскрыть перед ним свою душу, чтобы сообщить о горестях и немощах, о тягости борьбы со страстями и о несправедливости со сторон людей, но иной раз и о горечи монашеского жития. Старец все выслушает, успокоит, обласкает, добродушно пошутит, а иной раз строго, но с любовью укорит, даст нужный совет, снабдит полезной книгой и отпустит с миром восвояси.

Но не всегда возможна поездка в Оптину Пустынь. И вот возникает письменное общение со старцем, достигавшим до 200 и больше писем в сутки, получаемых им, конечно, не только от одних монахинь. И на них старец отвечает помимо ежедневного приема посетителей и круга церковных служб и монашеского правила. Пишет он языком в высшей степени ясным, простым, задушевным, увлекательным.

В письмах о. Анатолия каждое слово направлено к одной цели — спасение души тех, кому они писаны! При этом старец нередко входит во все подробности монашеской жизни и дает необходимые указания и бедных снабжает деньгами на почтовые марки, на поездку в Оптину и другие их нужды.

«Ты просишь наставления и назидательного урока, — пишет старец одной монахине, поздравляя ее с приятием иноческого пострига, — как бы тебе не сбиться с истинного пути? Начни со смирения — делай со смирением и кончай смирением — и вчинишься со Святыми. Этот путь смирения самый надежный и, как говорят отцы, “непадательный”. Ибо куда может упасть смиренный, когда он считает себя хуже всех?»