Иван Концевич - Стяжание Духа Святого в путях Древней Руси. Оптина Пустынь и ее время

Через день после того счастья духовного, что я испытала при посещении о. Серафима, я узнала от той дамы, что на другой день, когда сидели за чаем, о. Серафим встал и говорит монахиням: “Ну, пора идти!” Они мгновенно собрались и ушли, и через полчаса, не более, пришло VIIV, ища его, но Господь его укрыл.

Прошло три месяца, немцы уже были в Можайске, когда вдруг опять легкий стук в окно, и та же монахиня Н. пришла ко мне со словами: “О. Серафим в г. Боровске, который сутки был занят немцами (40 верст от Москвы) и прислал меня к Вам передать свое благословение и велел открыть Вам, что он тот Сережа, которому поклонился иеромонах А.”».

Не есть ли это луч света на то скрытое от разумных мира сего, что разумели дети духовные, откликнувшияся на зов Христа, когда Он изрек «Пустите детей приходить ко Мне»?

Последние годы о. Анатолий жил недалеко от церкви, почти напротив, в ограде монастырской. Много народу ходило к нему. О. Нектарий, живший в скиту, завидит народ издалека и спрашивает: «Вы к кому?», а сам ведет к о. Анатолию. Тот был помоложе, еще не был «седенький».

Смятенье в народе, вызванное революционным безбожьем, устремляло верующих к старцам за духовной поддержкой. Начались гонения на монахов со стороны властей. В Оптиной устроили музей, позднее советский «Дом отдыха». Монахов ссылали, арестовывали, издевались над религией.

Трогательна повесть об о. Никоне, что пел в хоре. У него была небольшая рыжая бородка. Приехала комиссия; его арестовали и сослали и там предавали мукам и пыткам за веру. Через некоторое время получили его друзья по духу от него радостное, восторженное письмо. «Счастью нет предела, — писал он приблизительно так, — я захлебываюсь от счастья. Только подумать, слова моего Спасителя сказаны мне лично — блаженни есте, егда поносят вам, и изженут, и рекут всяк зол глагол, на вы лжуще мене ради. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех. И я это испытываю. Жду не дождусь, когда Господь мой решит Свой суд».

Пришла чреда и к о. Анатолию. Его красноармейцы обрили, мучили и издевались над ним. Он много страдал, но когда возможно было, принимал своих чад. К вечеру 29 июля приехала комиссия, долго расспрашивали и должны были старца арестовать. Но старец, не противясь, скромно попросил себе отсрочку на сутки, дабы приготовиться. Келейнику, горбатенькому о. Варнаве, грозно сказали, чтобы приготовил старца к отъезду, т.к. завтра увезут, и на этом уехали. Воцарилась тишина, и старец начал готовиться в путь. На другой день утром приезжает комиссия. Выходят из машины и спрашивают келейника о. Варнаву: «Старец готов?» «Да, — отвечает келейник, — готов», — и, отворив дверь, вводит в покои старца. Каково же было удивление их, когда их взору предстала такая картина. Посреди келии в гробу лежал «приготовившийся» мертвый старец! Не попустил Господь надругаться над Своим верным рабом, и в ту же ночь принял Своего готового раба, что было 30 июля 1922 года, в память перенесения мощей преп. Германа Чудотворца Соловецкого.

Его духовная дочь, Е. Г. Р., свидетельствует: «В 1922 году, перед Успенским постом, получаю от батюшки о. Анатолия письмо, которое оканчивается так: “Хорошо бы было тебе приехать отдохнуть в нашей Обители”. Сразу не собралась, не поняла, почему батюшка зовет приехать; а когда приехала в Оптину — было уже поздно: на другой день был 9-й день со дня смерти дорогого батюшки. Батюшка о. Анатолий скончался 30 июля 1922 года. Грустно было; чувствовалась потеря близкого человека, которого никто заменить не может. К 9-му дню съехались различные лица, в разговоре с которыми, я узнала, что не я одна опоздала, были и другие опоздания, которых батюшка вызывал или письмом, или явившись во сне. Но были и такие, кто застал еще батюшку живым».

О погребении старца Анатолия сведений у нас нет, но известно, что его положили рядом с могилой Старца Макария. Притом когда копали, то могила старца Макария обвалилась, гроб приоткрылся и тело блаженного старца обнаружилось совсем сохранившимся.

В заключение приведем несколько строчек другой духовной дочери Старца Анатолия, Монахини Марии, писавшей в Бар-Град:

«Как хочется вернуть хоть на месяц то блаженное времечко дорогой и незабвенной духовной моей родины — Оптиной. Когда будучи уже взрослой, гостя там месяца по два с половиной, чувствовала себя безмятежно счастливой, как ребенок под нежно любящей опекой старца-отца, заменяющего одновременно и мать, и брата, и друга, и няню, с тою лишь разницею, что в нем, в этом старце-отце, все скреплено и покрыто неземной любовью.

Вспомните, родная, вспомните Владимирскую церковь, а в ней толпу богомольцев, 80-70 человек. Кто не был утешен его словом, отеческой улыбкой, взглядом, истовым преподанием св. благословения, его смиренным видом. Кто?.. Только вышел батюшка — у всех уже лица просияли, несмотря на гнетущее настроение — с радостью редко кто приезжал туда. Ушел батюшка — все то же сияние у всех. Крестясь с сердечным успокоенным вздохом с благодарностью к Богу, уходят богомольцы в путь часто далекий, приходя к нему иногда только лишь затем, чтобы принять благословение и получить в наставление что-нибудь, сказанное на ходу. 16 лет жила под руководством незабвенного батюшки Анатолия. 16 лет сплошной духовной радости. Слава Богу, давшему испытать мне неземную радость здесь еще на земле, видеть небесного ангела. В этой тяжелой скорбной жизни часто воспоминания живые хоть на минуту дают успокоение и за то благодарение Создателю».

(Родился 27 июля 1872 г. — Скончался 30 сентября 1943 г.)

При жизни великого старца Амвросия было несколько смиренных иереев Божиих, на которых Господь пролил особую благодать «пророчества», или старчества вне монастыря. Старец Амвросий несколько таких подвижников провидел, даже на расстоянии и благословил старчествовать. Особенно выдавался иерей Егор 567из села Спас-Чекряка Болховского уезда, который, будучи кротким, простым сельским батюшкой, умел так «утешать» страждущие души, что люди за сотни верст шли к нему, как к духоносному старцу. Сам старец Амвросий отсылал к нему людей.

Известно, что старец Анатолий, следуя своему старцу, благословлял некоторых принимать на себя этот редчайший путь подвига: духовно окормлять, наставлять и врачевать. Одним из них был отец Николай, жизнеописание которого ниже повествуется.

И. М. Концевич поступил в Киевский университет перед войной 1914 г., и когда этот университет был во время войны эвакуирован далеко в глубь России, он предпочел перейти в Харьковский. В г. Харькове при содействии коллеги, знакомого семьи Загоровских, он нанял в их доме комнату.