Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

Дабы монашество не посмело и не смогло повлиять на народ и общественность в противоположном, то есть исконно российском духе, Пётр запрещает постригать в монашество дееспособных людей, но только — стариков, калек и различных убогих. Пётр также запрещает монахам иметь при себе в кельях письменные принадлежности и бумагу! Не очень ценил и совсем не понимал Пётр и иных благодатных церковных воздействий на жизнь. Так, после поражения под Нарвой, желая скорее создать хорошую артиллерию, Царь без церемоний приказывал снимать, сколько нужно будет, колокола с церквей и переливать их на пушки (так теперь понималась «польза Отечества»!). Всё это может казаться сущим гоненьем на Церковь и веру, но это не так. Как уже говорилось, Пётр атеистом не был. Он изредка мог читать в церкви на клиросе, мог довольно искренне молиться. Дня небесной «поддержки» новой своей столицы он самолично перевёз в неё мощи Благоверного Князя Александра Невского. Пётр чтил некоторые иконы, основывал церкви, благотворил ряду церквей и монастырей и настаивал на том, чтобы его почитали именно защитником и покровителем Православной Российской Церкви... Секрет такой двойственности поведения отчасти в том, что веру, Церковь, Православие и всё, что связано с жизнью духовной, с Богом, Пётр понимал и воспринимал по-протестантски и по-масонски! Отчасти же дело в таком же раздвоении личности, каким страдал «образец» Петра Иван IV Ужасный. В свою очередь это — от великой гордости, что в Царе сказывается стремлением подчинить себе всё и вся, не давая отчёт никому, утверждать себя в самодурствах и сознательных беззакониях. Большей частью в состоянии такого самоутверждения забот и сует о земном Пётр I пребывал. Но иногда он как бы спохватывался или пробуждался, обращаясь к чему-то в детстве усвоенному, — к молитве, к Церкви, к почитанию святынь, даже к клиросному чтению... Светлые эти моменты в жизни Петра были до крайности редки, но они всё же были!

Нет, не ведал Пётр, что творил! Сделав своё государство, Империю равнодушной к Святой Православной Вере и Церкви, он делал Великороссийский народ отчасти равнодушным к Империи, к государственной власти. Не сразу, конечно, но — постепенно, хотя именно в Русском народе всегда оставалось больше всего патриотов и тёплых молитвенников за Царя. Всё же для русских государство (даже монархия) самоцелью, святыней (истуканом и идолом) само по себе быть не может. Святым и духовно ценным может быть только государство действительно (а не декларативно) Православное! Чувствуя это и понимая, Пётр I стал воевать — не с религией, нет! А — с православным её исповеданием, состоявшим не только в вероучении и богослужении, но главное — в жизни, в быту, в привычках и свойствах мышления, в поведении, в понятиях добродетели, воздержания, скромности, совести и т. д...

Поэтому, сразу же по возвращении из-за границы в 1698 г. Пётр приступил к коренным переменам именно в этой области. Аристократии и дворянству предписано было непременно брить бороды и носить только западноевропейские платья. Бороды разрешались крестьянам и духовенству. Городские жители могли покупать право ношения бороды за деньги и тогда им давался особый «бородовой знак», избавлявший от наказания. Все дворянские дети обязаны были учиться не только чтению и письму, но и другим светским «свободным» и «точным» наукам. Необразованным из дворян не разрешалось вступать в брак и они не могли получить офицерского чина. Большая часть дворянских детей должны были служить в армии, начиная с простого солдата. Лишь одной трети из них разрешалось идти на государственную, светскую службу. Был создан «Табель о рангах», где было положено 14 степеней (рангов) как военных, так и гражданских, на которые могли восходить, по способностям, все поступавшие на военную или светскую службу, независимо от происхождения. То есть на службу в любое ведомство принимались не только дворяне, но все способные из простолюдинов, а также в большом количестве — иностранцы. Однако для родовитых семейств — князей и самых видных дворян Пётр I сделал одну очень существенную уступку, их дети могли поступать на службу в Преображенский и Семёновский полки, то есть в гвардию, привилегированную во многих отношениях. В этих полках, целиком по составу дворянских, при Петре сотни солдат (!) носили княжеские фамилии. Не удивительно, что иным из них доверялись подчас очень сложные, или «деликатные» поручения государственного значения. Так в знатных гвардейцах Пётр получал и преданных чиновников, исполнителей «высочайшей» воли. Это особое положение (и состав) Гвардии потом не раз возымеет большое значение для судеб всего государства. В окружении Петра I и на высших должностях государства были и представители старой Московской знати (к примеру, князья Долгорукие, Голицыны, Репнины, Шереметьевы и другие). Были и рядовые дворяне (Апраксины, Головкины, Нарышкины, Толстые). Были также и новые люди «без роду и племени» (А. Д. Меньшиков, генерал-прокурор Сената Ягужинский, дипломат Шафиров и другие). Были и иностранцы, которых, как правило, Пётр на самые высшие должности старался не допускать, хотя «жаловал» их во многом другом. Исключениями из правила стали, к примеру, Остерман, Брюс, Миних. Знать и дворянство обязаны были принимать участие в маскарадах, балах и иных «потехах». Учреждались знаменитые «ассамблеи» — также обязательные собрания дворян (по очереди в разных семействах), где они должны были танцевать европейские танцы, разговаривать на светские темы, осваивать правила европейского этикета и поведения «в обществе». В обстановке таких «ассамблей» непременным считалось наличие европейских картин или статуй, изображавших чаще всего обнажённые тела эллинских «богов» и «героев», или различные аллегорические фигуры. Так высшие, правящие сословия Великороссии нарочито, умышленно приобщались к неправославным и нерусским обычаям, нравам, образу мысли и жизни. Так и был начат известный раскол когда-то единого русского общества на дворянскую «образованную» (по-европейски!) интеллигенцию и народ, продолжавший жить в Православной Вере и исконных русских обычаях и нравах. С теченьем времён этот раскол углублялся, превращаясь в непроходимую пропасть, где одна сторона (интеллигенция) уже не могла понимать другую — свой народ, а он никак не мог понимать «образованную» интеллигенцию. По сути, по духу этим расколом Пётр I сделал то же самое, что делал Иван IV разделением России на Земщину и Опричнину. То, что не удалось тогда Ивану IV, теперь вполне удалось Петру I. Но эта «удача» таила в себе возможность крушения всей вообще государственности.