Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

Кроме армии и флота, Пётр I оставил после себя все важнейшие области жизни государства в полном расстройстве. Перестали двигаться даже дела в Сенате. Знаменитые «коллегии», будучи учреждением в значительной мере искусственным, действовали также очень плохо. Друг с другом и с Сенатом у них постоянно возникали споры и ссоры, тормозившие решения дел. Пока Пётр I был жив, всё это как-то преодолевалось его личным волевым вмешательством в каждом данном случае. Но после его кончины сразу сказалось то обстоятельство, что у России фактически нет правительства! Как мы помним, в старину таковым всегда была Государева Боярская Дума. Сенат не заменял Думы, у него не было права законодательной деятельности. Вместо Думы (правительства) не было создано ничего. Земских и церковных Соборов Пётр уже не созывал. И его преемники — тоже. Так что «совет Земли» перестал существовать для Русских Самодержцев. Для себя Пётр заменил его советом с ближайшими единомышленниками, в исключительных случаях привлекая к совету Сенат, генералитет и высших чиновников. Но эти «советы» не были правовыми учреждениями. Хотя в них имелось некое очень важное организационное начало, а именно — масонская ложа. Это начало было достаточно действенным, но тайным. И здесь заключалась и сила и слабость его одновременно. Слабым оставалось то, что для законодательства, определения основных направлений политики требовалось всё же легальное, официальное, правовое учреждение — правительство. И оно, как мы потом увидим, начало создаваться путём «проб и ошибок». Зато очень хорошо организованной силой, на которую опирался Пётр I, была, как и в любом государстве, армия. Но армия Российская теперь отличалась тем, что её ядром являлась гвардия, состоявшая из двух особых полков, — Преображенского и Семёновского. Полки являлись сословными и привилегированными — «шляхетскими», то есть дворянскими. Петру I и в голову не могло придти, что в лице таких полков он создаёт не что иное, как военную организацию российского дворянства, ставшую впоследствии действенным орудием сословного, дворянского влияния на государственную жизнь, на самую власть российских Государей. Это бы ещё — полбеды! Но беда, сущая беда для России и для самой Монархии Российской состояла в том, что в дворянстве, именно благодаря Петру I, стала процветать также организация и идеология масонская, не сословная. Тогда неизбежно получалось, что в каких-то случаях гвардия, военная организация дворянства, может направляться, использоваться его масонской организацией в целях уже не всегда даже сословных... Так Пётр I в самые основания российской государственности заложил две мины страшного разрушительного действия, которые и «сработали» потом таким образом, что рухнула совсем российская монархическая государственность. А начиналось всё вот каким образом. Вблизи одра умиравшего, но ещё живого Петра I, началась борьба по вопросу о престолонаследии. Родовитая знать, имевшая за собою духовную поддержку Церкви и подавляющего большинства народа, стояла за то, чтобы Царём стал родной внук Петра I, сын Царевича Алексея Петровича, Пётр Алексеевич, которому было тогда 10 лет. В правящем слое к этой партии относились Долгорукие, Голицыны, Репнины, младший Апраксин. Но против них были деятели возвышенные Петром из безродных, во главе со «светлейшим князем» А. Меньшиковым (Толстой, Ягужинский, Остерман, Брюс, старший Апраксин, и примкнувший к ним из-за распрей с Репниным, родовитый Бутурлин). Они были за то, чтобы царствовать стала Императрица Екатерина. Последняя, зная сама, кто она такая, и понимая, что её, как законную Царицу, не примут ни родовитое дворянство, ни народ, крепко держалась за партию Меньшикова. И родовитые и безродные («выскочки») в этом самом высшем правящем слое были одинаково членами того узкого круга любимцев, лично приближённых к себе Петром I, в совете с которыми он и решал важнейшие дела. Екатерина Алексеевна и «выскочки» с Меньшиковым во главе понимали, что в случае воцарения Петра Алексеевича ІІ-го они теряют не просто многое, они теряют всё (!), могут потерять и самые головы свои. В отличие от них, родовитые, в случае воцарения Екатерины, не теряли ничего, так как слишком глубоки и сильны были корни их родов. Поэтому родовитые боролись слабее, хотя на их стороне было большинство российского общества. «Выскочки» такой поддержки не имели. Единственная сила, на которую они могли опереться, была даже не армия в целом (ею руководили Репнин и М. Голицын), а гвардия, находившаяся в руках Бутурлина. В этот решающий час всё в государстве стало зависеть от настроения двух полков — Преображенского и Семёновского. Их офицеры добровольно, никем не понуждаемые, явились к Екатерине, заявив о своей преданности и поддержке. Тогда Екатерина через Бутурлина приказала привести оба полка под окна дворца, где «птенцы гнезда Петрова» спорили о том, кому теперь царствовать. Офицеры этих полков вошли в самую залу, где проходил совет, и криками своими поддержали партию Меньшикова. Репнин возмутился («кто посмел привести сюда офицеров?»). Бутурлин ответил, что он привёл не только их, но и оба полка по повелению Императрицы, которой и Репнин обязан подчиняться...

Совещавшиеся, посмотрев в окна, убедились, что преображенцы и семёновцы здесь в полном вооружении. После такого «довода» спорить было трудно. Поневоле родовитые согласились на воцарение Екатерины. Так одновременно с вестью о кончине Петра I в столице была оглашена весть с восшествии на Престол государства российского его жены. Женщина на Престоле!... Такого в Великороссии ещё никогда не бывало. К тому же она была совсем не царского рода, чего тоже никогда и представить себе до сих пор никто в России не мог!

Важно отметить, что это деяние сподвижников Петра I было явным нарушением Уложенной грамоты Великого Церковного и Земского Собора 1613 г., так что сотворившие его подпали под соборное проклятие. Возможные рассуждения о том, что с духовной точки зрения муж и жена — «плоть едина», опровергаются тем, что брак с Екатериной при живой первой жене, без всякой вины со стороны последней, был незаконным. Так думали тогда в России все, не только противники реформ Петровых. Посему главнейшим основанием такого из ряда вон выходящего деяния было названо то, что сам покойный Император назвал Екатерину Императрицей, и тем самым будто бы назначил её своей преемницей на царстве, согласно закону 1722 г. о праве Царя назначать себе преемника по своему усмотрению. Это было сущим обманом общества, народа, страны. Пётр не назначал её преемницей. Он оттягивал вопрос о престолонаследии до последнего. Умирающий он взял перо и бумагу, но сумел написать только два предварительных слова: «Оставьте всё...», а — кому? — так и осталось не ясным. И сказать вслух он уже ничего не смог. Как видим, невиданное и незаконное воцарение над Российской Империей и безродной и не русской женщины, оказалось возможным только благодаря вмешательству в решающий момент дворянской гвардии!