Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

Однако опасения эти показывают, насколько всё же напряжённой была обстановка в России. Понимая, что в случае смерти Екатерины ему головы не сносить, А. Меньшиков начал действовать в пользу Петра Алексеевича как наследника Великороссийского Трона, чем поверг в изумление Царевен Анну и Елизавету, посчитавших его предателем. Меньшиков убедил Екатерину I объявить Петра Алексеевича Наследником. В связи с этим Екатерина установила и определённый порядок престолонаследия, чем отменялся указ Петра I от 1722 г... Книга «Правда воли монаршей» стала изыматься из общества. Более того, Меньшиков решил женить Петра Алексеевича на одной из своих дочерей. Он перевёз Наследника в собственный дом, приставив к нему учителем Остермана. И совершил ошибку: Остерман был его тайным противником. Пётр Алексеевич рос живым, способным, и со своим характером, (чего Меньшиков тоже не смог хорошо увидеть). Теперь и все «верховники» перешли на сторону тех, кто давно желал воцарения Петра Алексеевича. Но, страшась за свою судьбу, они выработали документ, требовавший клятвенного обещания наследника не мстить никому из тех, что подписали смертный приговор его отцу — Царевичу Алексею. В апреле 1727 г. Императрица Екатерина I тяжело заболела лёгкими. Перед самой её кончиной Бассевич написал проект Завещания, согласно которому на Престол должен был восходить Император Пётр II Алексеевич, но с тем, чтобы до совершеннолетия не править делами, а править последним «верховниками» (девять человек вместе с Голштинским герцогом и во главе с Меньшиковым). У Сената перед тем уже было отнято название «правительствующий» и он всецело подпал под руководство Верховного Тайного Совета. Не известно, подписала ли Екатерина сие Завещание («верховники» потом объявили, что подписала, но этому трудно верить). 7 мая 1727 г. Екатерина I скончалась. И гвардия, та же самая гвардия, которая за два года пред тем не хотела Петра II, а хотела Екатерину I, теперь крикнула «виват» Петру II и первая ему присягнула. Здесь видим уже не романтику, а политический расчёт. Двенадцатилетний Император Пётр Алексеевич ІІ-й не пожелал терпеть унизительной для себя опеки Меньшикова (в самом деле, часто очень безтактной) и скоро, после ряда стычек и ссор со «светлейшим», не без помощи Долгоруких и Остермана, объявил временщику полное отстранение от всех должностей и ссылку, сперва в собственные его имения, а затем — в Сибирь в Берёзов на р. Оби.

Так пал один из виднейших деятелей петровских времён. Это не было местью нового Императора за своего задушенного отца. Сам Господь отомстил всем неправедным судьям. При Екатерине I пострадали Толстой, Бутурлин, Ягужинский, а после Петра II и почти все остальные, кто принял участие в расправе над Царевичем Алексеем. Государь Пётр II в общем исполнял условие до 16-ти лет не вступать в управление государством, хотя, когда это ему казалось необходимым, он вступал и его слушались. Он, таким образом, обещал сделаться сильным Монархом. Но, предаваясь по юности многим забавам (особенно — охоте) он простудился и тяжело заболел. Простуда продолжилась оспой и в 1730 г. Император скончался (было ему 14 с лишним лет отроду).

«Верховники», среди которых возобладали родовитые Долгорукие и Голицыны, решили призвать на Престол Особу не из отрасли Петра и Екатерины, а из другой ветви Царского Дома, — из отрасли брата Петра Царя Ивана Алексеевича. Дочь последнего Анна, как мы помним, была выдана замуж за герцога Курляндского, вскоре умершего. Русская полностью по происхождению, Анна Иоанновна, пребывая в Курляндии «в немцах», пропиталась насквозь европейским, немецким духом тех времён, и в ближайших друзьях и советниках имела не русских, а немцев. В 1730 г. она стала Российской Императрицей, но на определённых условиях или «кондициях», как тогда это назвали, выработанных «верховниками». Смысл «кондиций» был в том, что Анна Иоанновна обязуется во всём следовать решениям Верховного Тайного Совета, не выходить замуж, Наследника себе не назначать, и вообще почти ничего самостоятельно не решать. По сути дела тем самым «верховники» упраздняли Самодержавие! Анна Иоанновна «кондиции» приняла, подписала, но, приехав в Россию, обнаружила, что гвардия «верховниками» не довольна, хочет видеть её настоящей Царицей и готова на нужные действия в любой час. Гвардия, состоявшая в основном из «шляхетства», то есть дворянства, усмотрела в действиях «верховников» стремление установить власть высшей аристократии, боярско-княжеской знати, правление которой для служилых дворян было бы хуже, чем власть Императора. Здесь мы видим в гвардии снова уже не романтику, не наваждение, а вполне прозаический сословный расчёт. После долгого разговора с гвардейцами Анна Иоанновна на глазах у «верховников» их «кондиции» надорвала, упразднила Верховный Тайный совет и стала вполне самовластной. Скоро она создала новое правительство — Кабинет, но фактически всеми делами стал править её фаворит временщик немецкий барон фон Бирон, сделавшийся потом герцогом Курляндским. Анна Иоанновна не пожелала зависеть не только от бывших «верховников», но и от российского «шляхетства», от гвардии, силу которой она сразу же поняла. В противовес Преображенскому и Семёновскому полкам были созданы полки Измайловский и Конный, тоже вошедшие в гвардию. Но и теперь Государыня не вполне доверяла военным и потому окружила себя немецкими своими любимцами. Бирон не любил, презирал Россию. Он был несомненно способным в делах, но очень жестоким и злым; с русскими обычаями, интересами и правилами не желал считаться. Время его правления печально известно под именем «бироновщины».

Для Русской Церкви это правление оказалось особенно тяжким. Под любопытным предлогом «борьбы с ханжеством и невежеством» Императорский Кабинет развернул настоящее гонение на Православное благочестие. Особенно притеснялось монашество. Дело дошло до того, что созданная Императрицей Тайная Канцелярия (нечто вроде политической полиции) посылая команды солдат, изымала из монастырей и мірских приходов всех тех священников и монахов, которые славились в народе высотою духовно-молитвенной жизни и были особо авторитетны, и отправляла таких в ссылки на крайний Север, в Сибирь, к Охотскому морю... Поощрялись духовные лица «светского» духа и поведения. В результате в русских монастырях даже сами монахи стали притеснять и осмеивать тех, кто старался действительно подвизаться в молитвах; таковые были теперь — «ханжи»... Пошло гонение на главное в монашеском подвиге — на делание молитвы Иисусовой. Всему этому немало способствовал известный нам интриган Феофан Прокопович, митрополит Псковский. Обвиняемый в неправославии и склонности к лютеранству, он «защищался» от идейных противников крайне подлым приёмом, — представляя их политическими противниками императорской власти (так как в ней виднейшие должности занимают немцы — протестанты, то всякая критика протестантизма — это выпад против власти!). Довод действовал. Много добрых духовных лиц пострадали, были брошены в тюрьмы, подверглись пыткам и казням. Архиепископ Феофилакт (Лопатинский) был вздёрнут на дыбу. Книга Стефана Яворского «Камень веры» была запрещена.