Иен Барбур - Религия и наука: история и современность

I. Средневековый мир-драма

Среди разнообразнейших представителей средневековья фигура Фомы Аквинского (1225-1274) занимает особое место, поскольку его труды отличаются наибольшей системностью и влиянием. Провозглашенный им синтез христианского богословия и философии Аристотеля ясно выражает тот подход к науке и религии, который определял западную мысль вплоть до XVII века. Рассмотрим взгляды Фомы на каждую из пяти упомянутых тем.

1. Научные методы: объяснение с точки зрения цели

Авторы ряда исследований по истории науки, завоевавших широкую популярность в и считали, что «научная революция» XVII века носила радикальный характер. Они утверждали, что средневековье не внесло в развитие науки существенного вклада.1 Позднее специалисты по истории средневековой науки создали ряд исследований, посвященных отдельным людям и темам. В этих работах показано, что средневековых авторов необходимо рассматривать в контексте их собственного времени и что к этому периоду относятся значительные достижения в медицине, технологии и физике. Кроме того, эти работы утверждают, что между средневековой наукой и наукой раннего нового времени существовал не только разрыв, но и определенная преемственность. Так, у теории Галилея о моменте инерции были предшественники в лице Жана Буридана и Николая Орема, работавших в Парижском университете в XIV веке. Речь идет об их теории «импульса» как причине непрерывного движения.2

Но даже эти современные исследователи признают, что средневековая наука развивалась в рамках учения Аристотеля, а ее задачи резко отличались от тех, которые стояли перед Галилеем и его последователями. Средневековых авторов интересовали в первую очередь логические взаимоотношения понятий, а экспериментальная проверка гипотез была на втором месте. Я считаю, что современная наука действительно представляет собой переворот в методах исследования, так что идеи ее предшественников, живших в предыдущие столетия, получили новое развитие. Греческую науку открыли заново, когда в XIII веке труды Аристотеля перевели с арабского. Начиная с 1250-х по 1650-е гг.

1 A. Rupert Hall, The Scientific Revolution , 1500-1800 ( London: Longman Green, 1954); Herbert Butterfield, The Origins of Modern Science (New York: Macmillan, 1951); Alexander Koyre, Metaphysics and Measurement Essays in Scientific Revolution (London: Chapman and Hall, 1968).

2 John Murdoch and Edith Sylla, «The Science of Motion», in Science in the Middle Ages, ed. David Lindberg (Chicago: Univ. of Chicago Press, 1978); Robert Westman and David Lindberg, eds., Reappraisals of the Scientific Revolution (Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1990).

Аристотель был основой программы западноевропейских университетов. Наука стала не отдельным занятием, а отраслью философии, и «Физику» Аристотеля много читали и обсуждали, а порой и критиковали, принимая при этом ее основные положения.

К какому типу объяснения явления необходимо стремиться? На какие вопросы о природе надо искать ответы в первую очередь? Аристотель дает объяснения в терминах истинной формы и умопостигаемого содержания предмета, а также цели, которую он выполняет. Почему предметы падают? Согласно Аристотелю и его последователям, движение объясняется стремлением каждой вещи к достижению присущего ей состояния покоя. «Состояние покоя» для огня — вверху, для земли — внизу. Конечная цель движения интересовала Аристотеля больше, чем процесс. Почему желудь прорастает? Чтобы превратиться в дуб. Почему идет дождь? Чтобы напоить растения. Причинность Аристотель описывает с точки зрения будущих целей («целевых причин») и природных наклонностей («формальных причин»), а не просто как следствие прошлых событий («действующих причин»), влияющих на предметы в настоящее время («материальные причины»). Конечная цель не обязательно должна сознательно восприниматься предметом (например, желудем), однако она присутствует в его структуре, и поэтому он по своей природе достигает выполнения цели, соответствующей его виду, выражая форму через содержание3.

Основное внимание уделяется конечной цели, а не деталям процесса изменений, происходящих от одного момента к другому. Поведение каждого творения определяется его неотъемлемой природой. Если каждое творение реализует свои потенциальные возможности, то основные вопросы касаются использования предметов и того, на что они способны. С этой точки зрения основная черта любых перемен состоит в переходе от возможности к осуществлению. Необходимо прослеживать не только временные, но и логические связи. Объяснение происходит в категориях сущности и возможности, а не массы и движения, связанных определенными законами во времени и пространстве. В средние века такие поиски цели трактовались еще и представлением о том, что каждый предмет, будучи творением Бога, который ничего не делает бесцельно, занимает особое место в небесной иерархии. Цели, которые ставил Бог при сотворении вещей, пусть и не всегда различимые, служат конечным объяснением их поведения'.4

3 William Wallace, «The Philosophical Setting of Medieval Science», in « Science in the Middle Ages», ed. Lindberg; Edward Grant, « Science and Theology in the Middle Ages» , i n God and Nature: Historical Essays on the Encounter between Christianity and Science, ed. David C. Lindberg and Ronald L Numbers (Berkeley and Los Angeles: Univ. of California Press, 1986).

4 См. William С. Dampier, A History of Science and Its Relations with Philosophy and Religion, 4th ed. (Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1948), chap. 2; см. также: А. С. Crombie, Medieval and Early Modern Science, 2 vols. (Cambridge: Harvard Univ. Press, 1961); R. G. Collingwood, The Idea of Nature (Oxford: Clarendon Press, 1945).

Поскольку представители и греческой, и средневековой науки считали вселенную рациональной, то дедукцию (метод, при котором за основу берутся общие принципы и рассуждения, а от них переходят к конкретным примерам) они предпочитали индукции (методу, при котором осуществляется обобщение отдельных наблюдений). Такое предпочтение дедуктивной логики тесно связано с классическим, восходящим к Платону, представлением о том, что познание — это созерцание совершенных форм вечной истины, а не наблюдение ее несовершенных воплощений в меняющемся мире. Поведение предмета также связывалось с его положением в общей схеме. Основной задачей, в отличие от современной науки, было не описание, предсказание и контроль над отдельными явлениями, но, скорее, понимание и созерцание смысла части по отношению к целому и по отношению к Богу.

Это не значит, что для Аристотеля и средневековой науки наблюдения не существовало. Многие выводы Аристотеля подтверждались эмпирическими наблюдениями. Созданная им обширная биологическая классификация, например, требовала аккуратных отслеживаний. Однако категории телеологии (целеполагания) обычно не применялись к теориям, которые можно было проверить дальнейшим экспериментом. Мы увидим, что Галилей умышленно оставил в стороне все вопросы о цели и «целевой причине» и ввел совершенно иной вид понятий, связанных с измеряемыми отношениями между исследуемыми явлениями.